Гримерка Буратино - [14]

— Ой, мальчики, вы же ещё не обедали, — это Эльза озаботилась.

— Эльза Густавовна, назначаю вас домоправительницей. И вывалил ей в руки все ключи. — И тут ещё…

— А как теперь к тебе обращаться? — перебила меня Зося.

— Как, как, хозяин, господин.

— А рожа не треснет? — от горя потерянных родных у Зоси уже ничего не осталось.

— Два наряда вне очереди, Зося.

— Ты, чё, борзеешь?

— Пять нарядов, Зося.

— Правда, а почему, сразу — хозяин? — влезла в диспут Лиэль.

— Два наряда вне очереди…

— Дочка, нельзя старших перебивать, — пришла мне на помощь Эльза.

— В общем, есть… — продолжил.

— Пан рыцарь, — тут влез Борисов, — а я что буду — Санчо Пансой? Или твоим холопом? Со старослужащим номер с нарядами вне очереди не катил.

— Нет, Иван Николаевич, ты у нас будешь вождь — Бизон Большой Мотор. Я тебе жалую флигель. И можешь выбрать себе скво, — сказал и, сдерживая смех, церемониально поклонился.

— Наряды мы себе в чемоданах подберём, э, хозяин? — Зося исправлялась.

— Продолжайте, о, господин, твои недостойные слуги посмели прервать твои мудрейшие речи. Все заулыбались. От Лиэль такого не ожидал. — Вот тебе и мамина дочка! Я замялся.

— Смелее, хозяин! — А Зося — язва.

— В общем, э, надо где-то расположить гарем. Я обеспокоенно смотрел на хохочущих лялек и Борисова, который чуть по полу не катался от смеха. Посмотрит на моё недоумевающее лицо и новый раскат хохота. Вытирая, выступившие от смеха, слёзы Эльза сказала: — Да умеешь ты, Борн, удивлять. Сразу тебе наложниц подавай! Смотрите, ещё и лицо недоумевающее.

— Вообще то, Эльза Густавовна, гарем — это женская половина дома.

— Да ты что!

— Гейши, мля, вы кормить нас будите или как? Пошли обедать.

Глава 7

Лейтенант с сержантом сидели в купе начкара. Веня крутил в руках кружку с остывшим чаем и обдумывал ситуацию, в которую они вляпались.

— Фантастика, какая то. Чёрт, чёрт, чёрт. Ну почему такая невезуха и прямо в первую же поездку. Куда нас занесло? Чем мы так кого-то разозлили? И как выпутываться? Казаки эти. Откуда они взялись на наши головы? Их же здесь с полк наберётся. Сдаться, или застрелиться с горя. Молодой же я ещё или как? Всё плохое приходит слишком рано, а хорошее запаздывает, блин. Но это у лейтенанта только в мыслях было. Большого дискомфорта он не ощущал. Веня с четырнадцати лет был человеком самостоятельным. Занятия боксом и любовь к лошадям способствовали быть независимым, решительным и обстоятельным. Рублёв, в отличие от лейтенанта, думал совсем иначе. — Так, «дембель» по ходу наступит не через четыре месяца, а прямо сейчас! Кайф! Надо как-то уговорить летёху, и можно сваливать на все четыре стороны. С кентами, я не пропаду, лишь бы только Веня не выпендривался. А то начнёт строить из себя героя. Пусть они с «духом» геройствуют, а у меня хата с краю. Рублёв душевного раздрая не имел. Парень был из простой, рабочей семьи.

Веня в это время встал и открыл оружейный сейф, достал из него короткоствольный автомат. — Ну, вот накаркал, счас тебя, Лёха, то же в герои станут записывать. Мама, роди меня обратно! Но Веня, посмотрев на короткоствольные ПП, свой ПП поставил на место, сейф закрыл.

— Что, сержант, испугался? Я, скажем так, с казаками воевать не собираюсь.

— Почему? — Рублёв удивился.

— Так это же лучшие бойцы этой земли!

— Ага! А гражданскую войну продули. Будённый их, как тузик грелку порвал.

— А у «белых» бардак в тылу был, свобод у капиталистов стало много, а порядка нормального не было! — фраза у Чеснокова вышла с пафосом, непонятным для сержанта.

— Лейтенант, а не боишься, что я тебя особисту сдам? — после обдумывания, произнёс Рублёв.

— А ты, Лёха, не боишься, что я люлей тебе счас добавлю? И где ты здесь Чебанько увидел, а? Рублёв потух, понимая, что сказанул глупость про особиста.

— Ну, вот и поговорили. Вечером будем смотреть радио.

К вокзалу подъехала машина. Посигналила.

— Это что? Автозак? — Чесноков тоже брякнул глупость.

— Лейтенант, я эту машину видел! Она через площадь проезжала, помнишь?

— Ага, была, пошли, Лёша! ПП они всё же взяли, и выбрались на перрон. Веня посмотрел на крестящегося человека, стоявшего у автомобиля-вездехода. Человек не торопился. И в машине ещё кто-то находился.

— А товарищ то робеет, — произнес сержант. — Но кобуру оставил в машине. Подождём, твою маму… Веня фыркнул. Фраза сержанта продолжилась: — подождём, твою мать.

И Веня, обеспокоенный, глядел, как к ним, не торопясь, подходил какой-то мужик. — Советский или не советский? Выше среднего роста, темноволосый, в летнем батнике, светлых брюках и летних туфлях. — Шмотки импортные. На груди видна золотая толстая золотая цепь, на левой руке золотые часы, и холёный, как «буржуй». Зелёные глаза подошедшего «буржуя» с иронией смотрели в глаза Вени. С иронией, но были они родные, что ли.

— Салют, бойцы. Я — Борн Роман Михайлович, — мужик представился. Веня и Рублёв назвали себя. — Итак, бойцы, слушайте дислокацию. Мы попали в 1912-й год. Молчите? Продолжаю. Вы, как ежик из тумана, только без стакана, появились, и давай садить из «спецсредств». Зачем? В мирный уклад жизни, да в сапогах. В общем, так парни, у меня в машине сидит главный тут менеджер, и просит не борзеть с калашами. А второй за главным, собирает бригаду снайперов. Дают время подумать…