Григорий Сковорода - [41]

Весьма интересно представление Сковороды о будущем человека в грядущем разумно устроенном обществе, когда не будет ни богатства, ни нищеты, ни беззакония, ни несправедливости, Этот человек должен обладать высоким интеллектом, моральной чистотой, отличными физическими качествами, быть сильным и волевым в борьбе за свое и народное счастье: «Не мешают ему ни горы, ни реки, ни моря, ни пустыни. Провидит отдаленное, прозирает сокровенное, заглядает в преждебывшее, проникает в будущее, шествует по лицу окиана, входит дверем заключенным. Очи его голубины, орлии крила, еленья проворность, львиная дерзость, горличина верность, пеларгова благодарность, агнцово незлобие, быстрота соколья, журавляя бодрость… Глас его — глас грома. Нечаянный, как молния и как шумящий бурный дух» (15, стр. 418–419).

Сковорода верил в неисчерпаемые силы народа, в его высокие моральные качества и разносторонние таланты. Он надеялся, что правильным воспитанием можно будет раскрыть таящиеся в народе внутренние богатства, как «огонь в кремне», нужно только уметь высечь этот «огонь».

Сильная сторона педагогических взглядов Сковороды заключалась в их народности, демократизме, в требовании образования для всех слоев общества, а не только для избранных, в требовании развития естественных задатков человека, в понимании того, что труд не только основа жизни человека и общества, но и единственный источник развития человека, в том, что он выступал против церковно-схоластического воспитания и феодальноаристократического обучения.

Глава IX. «Что же дальше?»

Да, этот вопрос всего более волновал Сковороду. Его внутренний мир очень широк и глубок, раздумия его охватывали мироздание, человеческое общество, человека. Но в центре всех его помыслов была жизнь человека и общества, общества и человека. Он был проникнут любовью к своему народу, вся система его философских и общественных воззрений вращалась вокруг этой оси. Он переживал трагедию своего народа, еще более его волновало грядущее народа. Он отдал свою жизнь тому, чтобы народ проснулся от вековой спячки, прозрел; он стремился просветить народ: «Обучатися и купно обучати братию добродетели: якоже свыше заповедано мне; сей мой есть и жребий и конец и плод жизни и трудов моих успокоение» (58, стр. 153).

Это, конечно, не значит, что украинский мыслитель и гуманист пренебрежительно относился к другим народам. Ему чуждо было малейшее проявление национализма и национальной ограниченности. В равной мере он порицал тех, кто пренебрежительно относился к своему и к другим народам. Украину и украинский народ он не отделял от России и русского народа. Бесконечно любя Украину и «Русь святую», он во многих своих произведениях[24] с огромной болью писал о язвах, разъедавших их общественную жизнь. Его мучительные переживания, вызванные положением народа, стали достоянием не только довольно узкого круга людей, которые обладали рукописями Сковороды или читали их. Молва об этом разошлась среди народа. Сковорода скорбел по поводу того, что его прекрасная родина находится в руках «гогочущих», «алчных» и «лукавых» «обезьян», «змиев», «крокодилов» — дворянства, помещиков, духовенства и чиновников, истязавших народ и разорявших страну.

Вместе с тем он выступал против тех, кто утверждал, будто верхушечная часть общества — дворянство, чиновники и духовенство представляют людей особой крови, вышедших не из народа, стоящих над народом. Он был убежден, что господствующие классы не свалились невесть откуда. Он высказывал догадку о том, что некогда произошло расчленение общества на классы, что люди отличаются не биологическими особенностями, а именно их положением в обществе; лишь «барская умность» может предположить, будто деление народа на «черную» и «белую» кость — результат божественного предначертания.

Сковорода видел, что «простой народ» подавлен или, как он говорил, «…простой народ спит», но он не сомневался, что народ проснется. Об этом он говорил уже в начале своего творчества, в первых своих произведениях, говорил об этом почти во всех своих работах. Но на вопрос о том, как произойдет это пробуждение, как народ «забодрствует», какими путями народ сможет освободиться и сбросить ярмо тех, кто усыплял его и владычествовал над ним в продолжение долгих веков, каково будет новое общественное устройство, — на все эти вопросы он прямого ответа не давал, да и не мог дать.

Отсюда не следует, что Сковорода не сделал попытки дать ответы на эти мучившие его и весь народ вопросы. Другое дело, что в своих ответах на эти вопросы, в своей положительной программе он был утопичен и представления его были полны иллюзий.

Каковы же общественные идеалы Сковороды, к осуществлению которых он так страстно стремился? Каким вырисовывалось грядущее народа?

Сковорода отрицал и бичевал современное ему общество как негодное и искал лучших форм человеческого общежития. Не верил он и в мистически-потусторонний мир и также отрицал его. «Новый мир» необходимо искать «там, где старое небо и земля» (15, стр. 191), ибо «старый мир» есть «тень», которая «проходит и не постоянствует» (15, стр. 192). «Старый мир» — «зло», «новый мир» — «добро», «старый мир» временен и преходящ, «новый мир» будет прочным. Однако если «новый мир» надо искать не в потустороннем царстве, а на земле, в «старом мире», то отсюда, естественно, вытекал вывод, что в «злом» необходимо найти «доброе». Поэтому «новый мир» и счастье находятся везде, «под носом у тебе» (15, стр. 191).