Григорий Сковорода - [39]

Плюнь на гробныя прахи и на детския страхи;

Покой — смерть, не пред.

Так живал афинейский, так живал и еврейский

Епикур — Христос (16, стр. 57).

Сравнение Христа с материалистом Эпикуром было неслыханным вызовом религии и церкви, полным отрицанием ее канонов, и в том числе христианской этики.

То, что Сковорода был сторонником материалиста Эпикура, не означает, что он полностью придерживался и его этики. Сковорода и Эпикур жили в различные эпохи, были идеологами разных классов.

Эпикур считал, что человек должен наслаждаться, но отнюдь не только в грубо материальном, физиологическом смысле. Высокое наслаждение он видел в дружбе и в познании. Дружба и познание также входили в качестве элементов и в этику Сковороды, но не они были в ней определяющими. В этике украинского философа в отличие от Эпикура определяющим был труд. Отличны были и их общественные воззрения. Этика Эпикура зиждилась на индивидуалистической основе, этика Сковороды — на основе служения народу. Эпикур считал, что поведение человека не должно идти вразрез с интересами общества; Сковорода же заявлял, что человек должен своей деятельностью служить народу. Эпикур говорил, что человек — чувствующее существо, а поэтому чувства должны быть критерием морали, ибо «все хорошее и дурное заключается в ощущении» (29, стр. 591); Сковорода утверждал, что человек «трудолюбствующее» существо, поэтому критерием морали должен быть труд, который является разграничительной линией между благом и злом. Благо там, где труд, зло там, где тунеядство. Эпикур говорил, что общество — это совокупность индивидуумов; Сковорода считал, что общество — это «машинище», разумным основанием общества является «сродный» труд каждого члена общества и т. д. и т. п.

Невзирая на наличие в этике Эпикура и Сковороды некоторых общих элементов, нельзя считать, что украинский мыслитель заимствовал у греческого философа этику или общественные взгляды вообще.

Таким образом, и в области этики Сковорода выступил как замечательный новатор, выразивший интересы народных масс, и нанес серьезные удары по религиозной идеологии.

Конечно, в этике Сковороды была определенная ограниченность. Она носила у него надысторический и внеклассовый характер, в ней были и элементы теологии: христианское смирение, аскетизм, обращение к Библии, в аллегорическом ее толковании и т. д. Но, несмотря на это, Сковорода в своей этике намного опередил свою эпоху.

Этические взгляды Сковороды показывают кристальную чистоту выдающегося сына украинского народа, вся жизнь которого была живым воплощением протеста против феодальной кабалы и христианских заповедей. Поэтому вполне понятна любовь крестьян и рядовых казаков всей Украины к философу, вышедшему из народа.

И все же указать народным массам пути их освобождения от крепостной кабалы он не смог. Нельзя было этот выход искать в «сродном» труде, когда труд был закрепощен, в «самопознании», и в «убеждении» феодальной знати, в чем «добро» и в чем «зло», в призыве их к труду. Обращаться к «хамскому», «златожаждному», «волчьему» сердцу украинской феодальной светской и духовной знати значило обращаться овце к волку за спасением.

Материальные узы крепостного рабства нельзя было разбить иллюзорным оружием «самопознания», «добродетели» и «правды». Но ведь сила Сковороды вовсе не в его «ответах», а в том, что он выдвинул перед народными массами и общественной мыслью жгучие социальные вопросы своего времени, в том, что он прославлял труд, видел в нем основу общественного благополучия, правовых норм и этических принципов.

Педагогические воззрения Сковороды были выражением и продолжением его философской концепции, общественно-политических взглядов, этической системы и, конечно, его теории «двух натур», «самопознания» и «сродности».

Наиболее полно Сковорода излагает свои педагогические взгляды в произведениях «Благодарный Еродий» и «Убогий Жайворонок».

Вся педагогика Сковороды пронизана любовью к своей отчизне, своему народу, его языку и обычаям. Он более чем скептически относился ко всяким французским, немецким и прочим иностранным «учителям» и «гувернерам», зачастую являвшимся если не проходимцами и авантюристами, то ненавистниками страны, гостеприимно принявшей их. Он называл их «всеязычными попугаями» и гневно бичевал тех, кто искал «разум» не в собственном народе, а у «покупных учителей». Поборник народной мудрости высмеивал тупоумие дворянской знати, отгораживавшей себя от народа, предпочитавшей иностранный язык своему родному. Он был убежден, что передача воспитания «наемным учителям», чуждым языку и обычаям приютившего их народа, несовместима с природой человека, родительских обязанностей и гражданского долга. Воспитание — священная обязанность родителей, на которых возложены два великих основных предначертания: «…благо родить и благо научить» (15, стр. 492).

Воспитание и обучение не должны быть уделом богатых и власть имущих, ибо, во-первых, «и кошка блудлива не находит себе пристанища» (15, стр. 494), но деньги от «блуда» не спасают и ничто не может заменить правильного воспитания: «…ни чин, ни богатство, ни фамилиа, ни милость вельмож» (15, стр. 493); во-вторых, воспитание и обучение должны быть