Григорий Распутин - [7]

Пишет о странствиях отца и Матрена. С ее слов выходит, что Распутин был сильно разочарован тем, что увидел в Верхотурском монастыре («Порок, гуляющий по мужским монастырям, не обошел и Верхотурье»), но встретил там старца Макария, с которым имел сокровенную беседу, и старец будто бы отговорил его оставаться при монастыре и благословил идти в мир.

«…с юных лет, сильно чувствуя в себе человека с большим уклоном к болезненно порочным наклонностям, Распутин явно отдавал себе отчет в том, что узкая сфера монастырской жизни в случае поступления его в монастырь вскорости выбросила бы его из своей среды, и поэтому решил пойти в сторону, наиболее его удовлетворяющую, – в тот мир видимых святош, странников, которых он изучил с ранних лет в совершенстве. Очутившись в этой среде в сознательную уже пору своей жизни, Распутин, игнорируя насмешки и осуждение односельчан, как "Гриша провидец", явился ярким и страстным представителем этого типа в настоящем народном стиле, будучи разом и невежественным, и красноречивым, и лицемером, и фанатиком, и святым, и грешником, и аскетом, и бабником и в каждую минуту актером, возбуждая к себе любопытство и, в то же время, приобретая несомненное влияние и громадный успех, выработавши в себе ту пытливость и тонкую психологию, которая граничит почти с прозорливостью», – утверждал товарищ министра внутренних дел С. П. Белецкий, который Распутина неплохо знал, но относился к нему отрицательно и судил во многом предвзято.

Когда паломник возвращался домой, образ его жизни в Покровском также резко отличался от обычного крестьянского уклада. У себя дома он устроил молельню, где проводил часы в молитве, о чем сообщается все в том же «Житии»: «В одно прекрасное время, ходил, думал обо всем, вдруг проникла ко мне мысль, долго недоумевал, что вот сам Господь не избрал царские чертоги, а выбрал Себе ясли убогие и тем прославил славу. Мне недостойному пришло в голову достигнуть, взял, выкопал в конюшне вроде могилы пещерку и туда уходил между обеднями и заутренями молиться. Когда днем свободное время, то я удалялся туда и так мне было вкусно, то есть приятно, что в тесном месте не разбегается мысль, нередко и ночи все там проводил, но враг-злодей всяким страхом меня оттуда выживал – треском, даже было побоями, но я не переставал. Так продолжалось лет восемь…»

Между тем вокруг него образовался кружок почитателей, куда, вопреки обычным утверждениям, что Распутина окружали лишь женщины, входили и мужчины – его шурин Николай Распопов, Николай Распутин, Илья Аронов, а женщин поначалу было две – Катя и Дуня Печеркины, родственницы Дмитрия Ивановича Печеркина, который, в отличие от Распутина, остался на Афоне. Правда, впоследствии женщин стало гораздо больше.

«Эти односельчане, и только они, собирались у Распутина в молельне, устроенной под полом. Среди его односельчан в это время ходили странные слухи: будто перед тем как быть сборищу у Распутина, девушки Печеркины мыли его в бане, пили воду, которой он мылся, а затем переносили его в дом, где происходило пение духовных стихов и пляски. Многие из односельчан Распутина пытались проверить эти слухи, но безуспешно, потому что проникнуть на эти сборища постороннему человеку никогда не удавалось (…)», – пишет Смиттен.

Даже если это не соответствовало действительности, а было лишь слухом, одно несомненно: приходская церковь Распутина не устраивала и он пытался создать у себя дома нечто альтернативное ей. Исходивший тысячи километров по Руси, имевший множество встреч, разговоров, духовно он считал себя намного опытнее обычных приходских священников. Вообще неудовлетворенность церковью в начале XX века стала повсеместной – от салона Зинаиды Гиппиус до сибирских деревень. Но в случае с Распутиным эта неудовлетворенность оказалась особенно острой.

«Когда в храме священник, то нужно его почитать, – писал он в своем "Житии", – если же с барышнями танцует, то напоминай себе, что это не он, а бес за него, а он где-то у Престола сам служит. А видишь, что он сладкие обеды собрал и кумушек-голубушек созвал, то это потому, что у него свояченица барышня и шурин кавалер, а жене-то батюшковой и жалко их. Он же, Христовый, все же батюшка, и не сам, а пожалел их. Так и представляй в очах картину. Ему бы надо в исправники, а он в пошел в батюшки».

Позднее из-за критики священноначалия у Распутина возникнет конфликт с местным иереем, что станет поводом для обвинений его в сектантстве. Распутин припишет это дьявольским козням: «…и вот враг-злодей все же таки навел людей будто оказалось место лишнее и мне пришлось переселиться в другое место…»

Характерна и современная церковная оценка взглядов Распутина на духовенство, изложенная в официальном документе Архиерейского собора, состоявшегося в октябре 2004 года.

«Отношение к духовенству у автора "Жития" сдержанно критическое. В своей оправдательной брошюре он не раз призывает посещать храм Божий, участвовать в церковных Таинствах и почитать священнослужителей, "какие бы ни были батюшки". Но это "какие бы ни были" звучит в "Житии" навязчивым рефреном: "худой, да батюшка", "ему бы надо было поступить в исправники, а он пошел в батюшки", "наемник паствы", "с барышнями танцует" и проч., и проч. Дело даже не в обличении тех или иных пороков, а в том, что о "других" священниках в "Житии" ничего не говорится, кроме глухого упоминания: "Ведь батюшка двояко есть – есть наемник паствы, а есть такой, что сама жизнь его толкнула быть истинным пастырем, и он старается служить Богу – наемник же на него всячески доносит и критикует". В результате духовенство предстает в брошюре духовно немощным, расслабленным, нуждающимся в оправдании и снисхождении автора "Жития" и его читателей.