Грифон - [61]
Посланец и Каноник тем временем посещают пострадавшие корабли, утешают павших духом и заводят важные знакомства, которые смогут пригодиться им в будущем, когда приток новых людей сократится. А суда между тем приводят в порядок, их трюмы заполняют едой и питьем, а команды пополняют галисийскими юношами, прибывающими из земель графа Монтеррея, чтобы увидеть неведомое им доселе море; неожиданно они пугаются, преклоняя свои пики и аркебузы, которые еще недавно горделиво выставляли напоказ, перед открывающимся их взору небывалым величием истерзанной бурей армады, на глазах преображающейся и принимающей прежний вид. У многих галисийских парней, когда их облачают в военный мундир, несколько примиряющий их с вынужденной разлукой с милыми родными краями, губы растягиваются в улыбке удовлетворенного тщеславия; многие плачут, когда их разлучают друг с другом и распределяют по разным кораблям, составляющим в совокупности это чудо, порожденное несбыточной мечтой о возмездии. Галисийцы выйдут в море без своего капитана, и кто-то непременно объяснит им, что их разделили для того, чтобы перемешать с ветеранами; но ведь их так много, и все они хороши, как на подбор, так что, пожалуй, причина тут в другом: галисийцы никогда не должны быть вместе — ни вчера, ни сегодня, ни завтра; особенно теперь, в черные для короля Филиппа дни, галисийцев нельзя держать вместе: пусть сражаются в войнах, отстаивая чьи-то интересы, весьма далекие и даже чуждые им, но только порознь. В этом-то и кроется истинная причина, и ни в чем ином, ибо граф Лемос, он же граф Андраде, ведет за собой закаленных морских волков из Ла-Коруньи, моряков из Бетансос [110], белокурых и рыжеволосых, а также черноволосых, которые знают о море больше, чем кто-либо в мире, ведь в их жилах течет кровь предков, сотни лет бороздивших бурные морские просторы на краю света, куда никто не решается выйти, — так велик ужас, что внушают эти пучины всем, кто отважится приблизиться к ним. «Мы — лучшие моряки!» — этот клич часто звучит в атурушо, которым они заклинают страх, порождаемый знанием и притупляемый привычкой. «Зададим им как следует!» — кричат галисийцы, стуча деревянными башмаками по залатанным палубам, угадывая в них стволы деревьев, которые они так любили когда-то, под чьими кронами прятались, укрываясь то от дождя, то от солнца. И эти отважные моряки, которых сочли новичками, будут перемешаны с ветеранами итальянской войны (подумаешь!) и выйдут в море без своего капитана. Герцог Сидонья специально подчеркнет это в своем донесении королю, дабы тот был спокоен: галисийцы разобщены и с ними нет их предводителя, от греха подальше.
Но среди галисийцев есть два священника, которые исповедуют и отпускают грехи, внимательно слушают, а в случае необходимости и говорят; два священника, без труда проникающие в строго охраняемые лагеря, куда поместили галисийцев, отделив их от остальных, будто они и не принадлежат к этому войску, а, напротив, являются его врагами или пленниками; будто они не на родной земле, а в неволе на чужбине. И скоро пойдут среди галисийцев разговоры о том, что все это воинство более походит на армию завоевателей, а самые мрачные и настойчивые, самые упорные и, быть может, самые смелые и благоразумные в конце концов убегут и вернутся в свои деревни, откуда их увезли, дабы приняли они участие в сем предприятии, которое, судя по всему, вовсе и не про них, коль скоро и капитана их нет с ними, и за ними следят, будто они — пленники, а после разведут по разным кораблям и бросят на произвол судьбы, это их-то, моряков из моряков.
Не пройдет и месяца, как Посланец узнает о несчастьях, ожидающих этих людей, о бедах, от которых смогут избавиться лишь те, кто, часто не без его помощи, убежит далеко в горы, где никто не сможет их отыскать; многие будут удивлены поддержкой этого человека, которого еще совсем недавно встречали в землях Альяриса и Верина, где гремели Эдикт о Вере и Эдикт об Анафеме. Нелегкая миссия выпала на долю Посланца, и он берет клятву молчания с беглецов, признавшихся в том, что узнали его.
Перенесенная опасность могла иметь непредвиденные последствия, и священники отнюдь не были лишними на кораблях; так или иначе, но, когда уже в конце июля все ремонтные работы были закончены, суда восстановлены, запасы провианта пополнены и флот, воспользовавшись попутным южным ветром и глубокой водой, вновь пустился в плавание двадцать первого числа, в его личном составе оказались еще два человека, которых раньше там не было: в судовом списке флагмана «Сан Мартин» под командованием невежды Медины Сидоньи числится Посланец, а Лоуренсо Педрейре, белокурому Канонику из Компостелы, повезло больше — он попал на корабль «Санта Ана», под командованием капитана Рекальде, одного из самых лучших и надежных мореплавателей.
Флот направляется к берегам Фландрии, где его ждет Александр Фарнезе [111]
