Грибной сезон - [4]

Пошли дальше. Местность стала пресеченной, словно по земле провели гигантской гребенкой, образовывавшей бугры и впадины, в которых скопилась стоячая вода. Многие деревья покрывал толстый слой мха, а густой, насыщенный кислородом воздух отдавал сыростью.

— Старая часть, лесопосадка, — прокомментировал Иваныч, как бы угадывая наши мысли.

Ничего приличного нам так и не попалось. Я раскопал один подберезовик, но, сколько ни шарил вокруг, других его родичей не отыскал. Мы разве что лупой землю не осматривали. Ничего. Абсолютная пустота. Лишь сгнивший хворост, листья, прошлогодняя подстилка, да поросль травы и низких кустов.

— Ладно, черт с ними, — сдался Иваныч. — сваливаем.

Я облегченно вздохнул. Мы уже поворачивали, когда Эмиль спросил, указывая вперед:

— Слушайте, а что это там? Просвет какой-то.

Я пригляделся. И впрямь, между древесными шеренгами виднелся залитый солнцем участок травы. И слышался глухой шум.

— Река там, — как-то без энтузиазма сказал Иваныч.

Эмиль напоминал в тот момент ребенка, что завидел вывеску бакалейного магазина и стоит, околдованный видами сладостей, выставленных на витрину. И хочется, и колется. Он посмотрел на нас и по этому знакомому выражению лица я понял, что Лапин принял решение.

— Подождите немного, схожу, гляну одним глазом.

Иваныч едва рот раскрыл, а Эмиль уже деловито вышагивал прочь.

— Ну и что, так и будем здесь, как бараны стоять? — с досадой обратился он ко мне.

Я пожал плечами, и мы поплелись следом. Метров через сто лес действительно обрывался, да так внезапно и круто, что человек неосмотрительный мог бы упасть и запросто свернуть себе шею. Дальше начинался обрыв метра на три, за которым пологий, поросший травой склон убегал к берегу неглубокой речки шириной с четырехполосную автостраду. Мы встали у края и посмотрели на реку. У берега торчали камыши и тускло поблескивала мокрая галька. За водой, на том берегу виднелся луг, над которым возвышалась стена деревьев, сравнительно выше и раскидистей своих собратьев на этом берегу. Это походило на дубраву или чащу.

— Называется Мойка, — кивнул дядя в сторону воды.

— А это?

— Ольховский лес.

— Похоже, реку можно пересечь, — заметил Эмиль.

Иваныч промычал что-то неопределенное. А потом Эмиль спрыгнул с обрыва и побежал к реке. Мы в нерешительности наблюдали за его перемещениями. Подойдя к воде и осмотрев камыши, он обернулся и радостно помахал рукой:

— Мужики! Пошли за мной! Тут реально можно вброд перейти.

— Зачем? Ты чего удумал?

— Предлагаю прогуляться в тот лес! Вдруг там грибы есть? Проверим. Времени еще навалом.

Я посмотрел на часы. Времени было 15:05. Три. Солнце стояло высоко, но через пару часов начнет потихоньку смеркаться. В принципе, не поздно. Я вопросительно посмотрел на дядьку. Тот мялся, явно не в состоянии принять определенное решение. Было видно, что его сильно что-то смущает. Расценив дядины гримасы как молчаливое согласие, я спустился вниз и когда подошел к каменистому бережку, Лапин уже шлепал по воде. Он вышел на середину речки, и было видно, что вода достает ему чуть ниже колена. Я закатал штаны, снял ботинки и ступил следом. Сзади пыхтел Иваныч.

(Снова глоток воды из стакана и небольшая пауза)

Перебрались без проблем.

Надев портянки и взобравшись на холмик, покрытый полянкой, мы смогли оценить размеры здешних деревьев. Они действительно были большими, больше тех староверских сосен. А еще они выглядели древними. Деревья растут сотни лет. Так вот, думаю, тем вязам и дубам было не меньше трех веков. Если не больше. Мы смотрели на них и меня клюнуло в мозг странное чувство нереальности происходящего. Знаете, как-то смазалось все, как на фотографиях с солнечной дымкой, отчего создается ощущение, будто ты либо спишь, либо находишься на другой планете. Любопытно, да? И это было… удивительное, но мимолетное ощущение.

Иваныч откашлялся и подал голос:

— Парни, я вам кое-чего не сказал. Думал, незачем.

— Вы о чем? — не понял Лапин.

Иваныч ковырнул носком сапога землю, дернул тростинку. Было видно, что ему трудно говорить.

— Помните, вчера нашего сельчанина вспоминали? Ну, который без вести пропал.

— Гаврилин.

— Да. Так вот, он, говорят, пошел в Ольховский лес.

Эмиль сначала соображал, что к чему, потом рассмеялся.

— И вы думаете, нам туда ходить не стоит?

— Я так не утверждаю, — огрызнулся дядя. — Просто…береженого бог бережет, как говорится. Давайте вернемся.

— Но ведь вы сами же расстроились, что грибов нет. Так может быть, нам улыбнется удача. А то получается, что мы потратили впустую весь день.

— Да ну их, эти грибы. Передумал я, — в голосе Иваныча зазвучали просительные нотки. Я мысленно ругнулся: с Эмилем так нельзя, с ним жестко надо.

— Не, не, не! — Лапин покачал головой. — Из-за какой-то пропажи с ума сходить мы не будем. Этот товарищ, небось, на сеновале где-нибудь ночует или вообще по бабам загулял, а мы тут будем предрассудками страдать. Не катит, дядя Миша. К тому же вы местный, знаете здешние края.

— Знать то знаю…

— Или вы боитесь? Нас тут трое взрослых мужчин, между прочим.

— Слова-то выбирай, малый, — процедил Иваныч.

— Вот и лады, — ехидно улыбнулся Лапин.