Грибной дождь для героя - [3]

Архипкин кивал и улыбался — на щеках кожа складывалась в неизменные ямочки.

— Скоро мимо нас пронесутся тысячи звезд, — поднажал Пашка, а сам чуть улыбался, — они несутся в космосе за тысячи световых лет от нас. Подумай, Архипкин, какое чудо.

— Сейчас будет меняться атмосфера, — деловито сказала я. — Капитан, включите термоустановки. Архипкин, приготовься, сейчас может быть неприятно.

Сестра-Ася отломила две большие крапивины и провела ими по толстеньким, в ямочках, ручкам Архипкина. Он дернулся, но блаженная улыбка не сошла с его лица. Сестра-Ася хлестанула посильнее. Мы переглянулись. Полинка вглядывалась в его лицо, стараясь уловить миг, чтобы прекратить все это.

— Все нормально, Архипкин? — спросила она.

Он кивнул: ага, хорошо. Пашка нацепил одну из своих фирменных кривых ухмылочек: мол, дурачок, чего с него взять. Я же вам говорил. Сестра-Ася хлестанула побольнее. Ей, кажется, нравилось его лупцевать. И нравилось, что он ее не видит и не сопротивляется. А он только легонько и беспомощно, как щенок, дергался.

— Ну, вот мы и прилетели — сказал примирительно Симка и снял с Архипкина повязку. Тот моргал, будто после сна, и вертел головой, рассматривая голубые тряпки в дымчатых разводах, окрашенную в синий цвет траву и морковь с пружинами на елках.

Я думала — ну вот, сейчас он скажет: ребят, вы че, сбрендили? Ха-ха, скажет, краски в лесу набрызгали пружинки развесили. Хорош прикалываться.

И тогда мы тоже с облегчением засмеемся, Пашка хлопнет его по плечу, и все мы пойдем в поселок. Будем болтать о Луне и об инопланетянах и хохотать, вспоминая, как Пашка говорил про звезды и тысячи световых лет.

Но Архипкин только блаженно улыбался и вопросительно-утвердительно говорил:

— Луна? Ой, какая.

Он же не может в это верить, думала я. Он подыгрывает. Разыгрывает нас тоже. Чтобы нам не обидно было за весь этот маскарад. Было неловко — и за себя, что придумали все это, и за него, что он не говорит: ну все, баста.

— Посмотри, Архипкин, какая трава, — улыбаясь, сказал Пашка.

Тут Архипкин зачем-то опустился на траву и пополз по ней на четвереньках, то и дело останавливаясь, чтобы погладить синие кустики.

Он нарочно, подумала я. Хочет, чтобы мы почувствовали себя плохими. Извергами. Меня разобрала злость. Я ведь никогда никого не обижала. Наоборот, подбирала птиц с перебитыми крыльями, одиноких мышей — и выкармливала их. И Полинка тоже не обижала. И Симка. Про Пашку не знаю точно, но знаю, что он добрый — хоть и притворяется бесстрашным ковбоем, которому все нипочем. Но и его, видно, Архипкин разозлил.

Пашка сзади легонько показал ногой, словно собираясь дать ему легкого пинка. Просто Архипкин прямо-таки напрашивался. Тот обернулся, взглянул на Пашку снизу вверх, словно бычок, потом посмотрел на нас неуверенно и рассмеялся. Мы тоже — от облегчения.

— А как называется то… ну, где гремело и звезды были?

— Туманность это, Архипкин, — важно сказал Пашка сверху. Он умный, Пашка, и много чего читал про звезды, черные дыры и созвездия.

— Ну а теперь, так положено у нас на Луне — хлеб и соль. Поешь, Архипкин, после долгой дороги.

Он поднялся и снова вытянул шею — от любопытства. Я достала пластмассовую синюю миску — из нее много раз пила наша собака, вспомнила я и увидела даже, как она хлебает и капает водой с бороды, — и протянула ему белую пластмассовую ложечку.

— Кушай, кушай, — сказала я. Но на самом деле я не знала, чего мне хотелось больше — посмотреть, как он будет есть песок или чтобы он отказался. Потому что думать про то, как он будет жевать пенопласт, было все-таки неприятно.

— Это самое вкусное, что прилетевшим дают на Луне, — добавила сестра-Ася. Подумала, вспоминая трудное слово, — деликатес это. Давай.

Архипкин зачерпнул ложкой кашу, подставил гладкую, молочную ладошку, чтобы не рассыпать, помедлил и отправил в рот. Медленно начал жевать — слышно было, как песок и пенопласт скрипят у него на зубах. Мы, затаив дыхание, уставились ему в рот.

— В-вкусно? — спросила Полинка.

Но он весело помотал головой, обвел нас взглядом — вдруг очень пронзительным и умным, как мне показалось.

— Очень, очень вкусно. Я такого вкусного никогда не ел.

Потом Полинка сказала мне тихо — пусть бы он сказал, что невкусно. Или что песок там. Я бы забрала у него собачью миску.

— И ничего там… странного? — изумился Симка.

Тот только мотнул головой и снова зачерпнул полную ложку песка и пенопласта.

Пашка не выдержал — ну все, обед окончен — и выхватил у Архипкина миску.

— Ну ладно, — только-то и сказал тот.

На обратном пути было уже не так весело. Сестра-Ася опять хотела похлестать Архипкина крапивой, но мы с Полинкой сделали страшное лицо, и она выкинула сорванное.

Симка с Пашкой тоже гудели как-то без огонька.

У мышиного гороха повязку с глаз сняли, но Архипкин медлил и не уходил.

— Все, Архипкин, прилетели, — сказал скучным голосом Пашка. — Давай, дуй домой.

И он дунул.

Вечером кто-то из поселковых принес новость, что Архипкин всем рассказал про Луну и даже обещал билеты. Ему понравилось.

Но на душе все равно было на удивление паршиво.

А на следующий день Архипкин исчез. Мы один раз прошли мимо его дома — на пруд. Обратно. Архипкин не стоял, как обычно, в саду, высматривая себе компанию. Вечером его там тоже не было. И на следующий день.