Грибной дождь для героя - [2]
А однажды я даже спрыгнула со второго этажа. В фильме девочка из будущего прыгнула так, убегая из школы. Какое, наверное, это чувство — лететь вниз, думала я. И сиганула из окна — в кучу песка, насыпанного прямо под ним. Бабушка дремала в шезлонге за домом — ей ничего говорить нельзя было, чтобы не расстроилась. Полет получился ужасно неинтересным — меня тянуло на землю мешком, никакого полета, как во сне. Приземлившись, я стукнулась подбородком об коленку и раскроила зубами губу. Пашка, откуда ни возьмись, заорал со своего участка: «А ну-ка, прыгни еще раз, я фотоаппарат принесу!» Симка и Полинка прибежали с главной улицы: «Мы тебя издалека увидели».
Потом мы все замывали кровавые лужицы, которые натекли из моей губы на ступеньки крылечка, — тихо, как мыши, чтобы бабушка не проснулась.
Мама, когда про все узнала, покачала головой и огорченно сказала: «Никогда не думала, что ты такая дурочка».
С Луной должно получиться в сто раз интереснее, решили мы. Все хотели стать космонавтами — ну или дожить до времени, когда на Марс станут ходить космические трамвайчики, а с марсового вокзала будут водить экскурсии по городам будущего.
Луна была бы пересадочной станцией — мы рисовали в школьных тетрадках лунные ландшафты, кратеры и реки, отливающие серебром. А внизу — обязательные подписи-истории. Их придумывали с детства, когда папа играл с нами в космос. На одной из постелей был космический корабль, папа включил пылесос и выключил свет. В горячем воздухе подпрыгивал мячик в ореоле пылинок — мы летели к далекой Луне.
Любой был бы рад, если б его отправили на Луну, короче, заключили мы.
Полинка притащила голубые занавески — давний предмет моей зависти. Дымчатые разводы от стирок придавали им загадочности. И еще они были легкие, как пух. Когда мы играли в богов, Симке пришлось стать богом огня — он нацепил на голову черную шляпу, обмотался белой простыней и зачем-то взял картонный меч. Пашка совсем не стал переодеваться и только иронично посматривал на нас, засунув руки в карманы брюк. Я нацепила зеленую старую бабушкину юбку и повесила на плечи травяное покрывало. А вот Полинка — богиня ночи — закуталась в голубые невесомые занавески и стала похожей на инопланетянку. Полы ее одеяния развевались, и не хватало ей только волшебной палочки в руках.
Теперь занавески должны были сыграть роль лунной декорации. Симка, пыхтя, натянул их между деревьями, отчего полянка стала похожей на какой-то шатер бедуинов.
Пашка принес провода и ржавые пружины — их мы развесили по деревьям.
— Будто на другой планете на деревьях растет морковь, — сказала сестра-Ася и приспособила на елки выдранную на огороде еще недозревшую морковку.
Нужно было путешественника чем-то кормить. В кухонном шкафу лежало печенье «Юбилейное» в большой пачке и карамельки. Как должна была выглядеть еда на Луне, мы не знали. Поэтому я поломала печенье мелко-мелко, раскрошила конфету и все это ссыпала в глубокую пластмассовую мисочку. Собачью, Чапину, — другой в спешке не нашлось.
— Нет, — поморщился Пашка, — как-то это не по-инопланетному.
Кто-то протянул кусочек пенопласта. Я попробовала на зуб. Точно! Это то, что надо. Покрошила его тоже. Сестра-Ася вдруг наклонилась, загребла горсть песка и сыпанула в миску.
— Вот, теперь по правде инопланетное, — сказала она.
Полинка неуверенно потрогала пальнем песок и пенопласт:
— А если у него живот заболит? Надо высыпать песок же…
Я тоже засомневалась, но потом подумала, что задний ход дают только трусы, и смело решила:
— Ничего ему не будет. Он даже в жару в рейтузах ходит — Архипкин крепкий.
Пашка смеялся. Симка качал головой. А сестра-Ася ходила и трогала пальчиком ржавые пружины на елках.
— Если он скажет, что ему больно, — просто перестанем и отпустим его, — предложил Симка. Все согласились. Это просто шутка, а мучить Архипкина никому не хотелось. Представление должно же ему тоже понравиться.
— Давай, Архипкин, поехали, — сказал Пашка, который в общем-то был добродушным и незлым, — на Луну. — И улыбнулся снисходительно.
Архипкин, как щенок, которому показали вкусную сосиску, сорвался с места и пошел с нами, пританцовывая вокруг и заглядывая каждому из нас в лицо. Мне было даже неловко оттого, что он так радовался.
За нашей улицей, там, где поворот исчезает в зарослях великанского мышиного гороха — в нем было хорошо прятаться, играя в казаки-разбойники, — остановились. Отсюда рукой подать до леса, и Архипкин ни в коем случае не должен был понять, что мы его туда поведем. Леса он боялся и мог заупрямиться.
— Ну вот, отсюда мы и… полетим, — сказала я. — Только мы тебе, Архипкин, завяжем глаза.
Он покорно кивнул и подтянул рывком рейтузы, которые сползли вниз. Если бы он сказал: нет, никуда я не полечу, отстаньте от меня, мы бы точно разошлись и забыли про все. Но он только кивал и вытягивал шею, чтобы нам было удобнее обмотать лицо белым платком в синий цветочек.
Полинка и я взяли Архипкина с двух сторон под руки и повели к забору — туда, где железная сетка расходилась маленькой калиткой. Пашка и Симка затрещали пружинами.
— Мы взлетаем, Архипкин, — сказали они, — слышишь, как ревут турбины?
