Гриада - [26]

Вдруг, почти пересекая наш путь, беззвучно пронеслось большое, отсвечивающее в солнечных лучах эллипсоидальное тело. Метеорит? Нет, это не мог быть метеорит: слишком правильная форма, да и траектория была иной, чем у метеора.

– Видел! Нет, ты видел?! – возбужденно сказал академик. – Спутник!.. Искусственный спутник! Их должны быть здесь десятки, если так быстро встретился один из них!

Последние сомнения исчезали. Здесь есть разумные существа! Необходимо удвоить осторожность: неизвестно еще, как нас примут неведомые собратья по разуму. Удастся ли вовремя втолковать им цель нашей миссии?

Наконец при очередном пролете над экваториальной зоной планеты я заметил обширную равнину, пригодную для посадки.

– Ну, что ж… – хриплым то волнения голосом сказа я и вопросительно посмотрел на академика. – Будем собираться на планету?

Он кивнул головой, торопливо рассовывая по карманам микрофильмы, магнитофон, электроанализатор и даже портативную электронную вычислительную машину размером с саквояж.

В последний раз мы тщательно проверили программу корректировки орбиты, по которой «Урания» будет послушно вращаться вокруг планеты, дожидаясь нас. В случае возмущений ее орбиты робот-пилот, повинуясь программе, возвратит астролет на правильную траекторию.

– Пошли, – решительно произнес Самойлов и сделал несколько шагов к люку, ведущему в ангар атомно-водородной ракеты.

И тут началось непонятное. Астролет вдруг стал резко замедлять движение, вследствие чего мы кубарем покатились на пульт. Зазвенело разбитое стекло прибора: я угодил в него головой. Хорошо, мы были в скафандрах! Вслед за тем страшный рывок сотряс весь корабль. «Урания» дважды перевернулась вокруг поперечной оси и неподвижно повисла в пространстве носом к планете. Меня больно защемило между стойками робота-рулевого.

– Что это?! Что происходит с нами?! – крикнул я, цепляясь за механические руки автомата и поручни пульта.

Петра Михайловича швырнуло в угол – к счастью, на мягкую обивку стены. Он шарил по стене руками, пытаясь встать. Его «телескопы» валялись у моих ног. Однако ученый не потерял своего неизменного спокойствия, и я услышал, как он пробормотал:

– Нас, кажется, не желают принимать.

Все плыло и дрожало перед моими глазами. Я лихорадочно всматривался в экраны обзора, надеясь открыть причину происходящего. Но экраны словно взбесились: они то пылали всеми цветами радуги, то потухали, и их черные зловещие овалы мрачно давили на сознание. Астролет продолжал висеть в пространстве. Странно, почему он не падает на планету?

– Куда же пропало тяготение планеты? – глухо спрашивал меня Самойлов, близоруко всматриваясь из своего угла в цветную шкалу гравиметра.

В довершение ко всему, мы не только не падали на планету, а наоборот, стали удаляться от нее прочь, в мировое пространство. Что же делать? Я раздумывал лишь одно мгновение. Потом бросился к главному сектору управления и включил гравитонный реактор. Из дюзы вырвался сверхмощный сноп энергии. Но тщетно! Двигатель пронзительно завизжал, словно ему что-то мешало в работе, а корабль ни на йоту не продвинулся к планете. Я осторожно переводил квантовый преобразователь на все большую и большую мощность – и все же «Урания» медленно ползла «вверх»! Мы походили на неумелых ныряльщиков, которых вода выталкивала обратно.

Тогда двигатель был включен на полную мощность, и я чуть не потерял сознание от сильнейшей вибрации. Академик совсем ослабел: он сидел, уронив голову на грудь.

Экраны вдруг «прозрели»: слева стал вырастать колоссальный ребристый диск километров двадцати в диаметре – вероятно, искусственный спутник. Чудовищная сила неумолимо влекла нас к диску, словно смеясь над двигателем, извергавшим миллиарды киловатт энергии. Так продолжалось несколько часов…

Внезапно наступила тишина: умолк громоподобный гул работавшего на пределе реактора. Я стоял, опустив руки, и с ужасом смотрел на стрелку прибора, измерявшего запасы гравитонов. Она показывала ноль! Астролет опять перевернуло. Я не мог сообразить, диск ли наплывал на нас, или мы притягивались к нему.

Вот мне показалось, что сейчас неминуемо столкновение с диском – и тотчас астролет отбросило назад: очевидно, реактивная тяга «Урании» долго сдерживала страшный энергетический напор извне.

Дальнейшее происходило без нашего участия. Астролет описал замысловатую кривую вокруг диска, перевернулся еще несколько раз, точно его перебрасывали гигантские руки, и, подчиняясь неведомой силе, снова притянулся к диску. Только сейчас я разглядел, что поверхность спутника не ребристая, а безукоризненно отшлифована и прозрачна. Словно в гигантском аквариуме, внутри спутника вырисовывались длинные переходы, каюты, лаборатории, сложные установки, эскалаторы, движущиеся между этажами. Как будто я рассматривал океанский корабль в разрезе!..

– Не вздумай включать двигатель, – хрипло шепнул пришедший в себя Самойлов. – Мы находимся в сильнейшем искусственном поле притяжения… Астролет, кажется, хотят уложить в колыбель.

Я открыл рот, чтобы сказать ему, что все гравитонное топливо «вылетело в трубу» в результате неравного поединка с чужой техникой, но Петр Михайлович вдруг вытянул руку: