Грезы Скалигера - [8]

Шрифт
Интервал

- Ну а сейчас ты родился или умер?

- Я постарел.

Фора не поняла меня. Она долго рассказывала о себе, а я запомнил только одно: она говорит не то, что думает. Мне было все равно. Мне хотелось одного: спокойного отношения к себе. И Фора мне именно это и дала. Она почти каждый вечер после работы приходила ко мне в комнату, готовила ужин, потом раздевалась и ложилась в постель. Мы почти ни о чем не говорили, и я блаженствовал.

- Я думал, что такие любовницы, как ты, перевелись.

- Что ж тебя удивляет во мне? - спрашивала Фора.

- Твоя неприхотливость и внешнее равнодушие.

- Я этого добиваюсь с трудом. Ты мне стал очень дорогим. Я не хочу, чтобы ты бросил меня.

Я и не думал ее бросать. Мне было с ней хорошо. За день до смерти отца Фора сказала мне:

- Твой отец скоро должен умереть.

- Скоро? Когда?

- Завтра в шесть утра. Ты не должен идти к нему.

- Почему?

- Я не знаю. Я чувствую, что не должен.

Я Форе не поверил. Но все же пришел к отцу в восемь. На мой звонок в дверь никто не открыл. Чувствуя что-то неладное, я пошел к соседям по лестничной площадке, перелез через их балкон на балкон отца, открыл фрамугу и увидел его лежащим на боку с приоткрытым ртом, посиневшими губами. Тело его было похоже на тело маленького старого мальчика. Слезы подкатили к моим глазам. Я сел рядом с ним на постель и зажал лицо руками.

- Отец! Дорогой мой отец!

Никто не ответил мне на мой сдавленный крик.

14

- Такой красивый! Прямо краше, чем живой был, - ласково приговаривала пожилая крутобедрая соседка по лестничной площадке Ангелина Ротова, со слезами на глазах прощаясь с моим отцом.

- Милый, такой милый! - повторила она, приглаживая пухлой ладонью упруго-проволочную прядь его враз обесцветившихся волос.

Когда отца стали накрывать крышкой гроба, я заметил как он неожиданно и быстро ухмыльнулся и хотел было что-то сказать, но наглухо надвинутая крышка и стуки молотка, вбивающего в нее гвозди, лишили его последнего слова. Я не находил себе места в опустевшей двухкомнатной квартире родителей. Перебирал фотографии, разные записи, пожелтевшие рецепты и со всей очевидностью понял, что я стал сиротой на земле. И осознание этого чувства даже придало мне какую-то неизъяснимую легкость и неведомое до сей поры мужество перед жизнью.

Мои родители ушли навсегда из этого мира и я не смогу им уже причинить никакого вреда ни своими неудачами, ни болезнью, ни смертью.

Человек боится смерти не потому, что его уже не будет в земном мире, а потому, что, когда его не будет, будут еще жить без него близкие его и тосковать по нему. Когда круг близких людей оставляет мир, и нет более никого, кому бы ты смог поведать свои боли и радости, твое существование на земле становится для тебя утомительным и недорогим.

Комок плоти твоего рода переходит в иной мир и ты не можешь его уравновешивать в мире земном, тем более, когда остаешься почти одинок. Ты должен последовать за целой большей его частью, которая втягивает тебя в воронку небытия. Какие сны в том смертном сне приснятся? Чему ухмыльнулся умерший отец? Сомнительному комплименту Ангелины Ротовой, или, может быть, тому, что увидел внезапно перед собой, когда гробовая крышка оборвала нить света, которая все еще связывала нас живых и его, - мертвого? Эйфория обрушившегося сиротства вскружила мне голову: я плакал и смеялся, я кричал и пел один, в пустой двухкомнатной квартире родителей, покинувших меня навсегда за одиннадцать месяцев.

Я вышел на балкон. Дул порывистый октябрьский ветер. Вдалеке подковой горела реклама и бенгальскими огнями искрилась бетонная громада района-новостройки. С седьмого этажа я видел, как внизу колебались от резких низовых струй воздуха красно-желтые кустарники, отражаясь мальчишечьими кострами в фиолетовых зеркалах луж. Плотный красочный мир выталкивал меня из себя. Я перелез через ограду балкона и прыгнул вниз.

- Тебя там не ждут, - сказала мне Фора.

- Где там? - спросил я.

- Там, куда ты хотел попасть, не дождавшись своего срока.

- А где же я сейчас?

- На крыше сарая.

15

Я осмотрелся: передо мной стояла Фора в оранжевом спортивном костюмчике, а я, в самом деле, лежал на толевой крыше сарая. Шаболовка гремела трамваями, майский свежий воздух был наполнен запахом расцветающей сирени и пением и щебетом птиц. Фора подала мне руку: "Подымайся". Я протянул ей свою кисть в лайковой черной перчатке и, как только она взялась за нее, меня тут же пронзила нестерпимая боль.

- Мамочка! - заорал я.

- Юлий, я здесь. А ну слезайте с крыши. Идите есть.

Внизу во дворе стояла мама в голубой футболке и белой юбочке, загорелая и красивая. Она протянула ко мне руки и я, чуть спустившись с крыши по шаткой лестнице, прыгнул в ее объятия. Фора последовала за мной.

- Где тебя носит, Юлий?

- Мама, мы с Форой ловили жучков и бабочек.

- Какие вы еще глупые!

- Мы не глупые, мы - маленькие, - возразила Фора и принялась с аппетитом есть фасолевый суп.

- Да-да, конечно, - поспешно согласилась моя мама и вышла на кухню.

- Почему ты возражаешь моей маме? Она же не знает, кто ты в самом деле.

- Прости, Скалигер. Я тоже должна сейчас уйти.


Рекомендуем почитать
Испытание

Жизнь… Она такая непредсказуемая, никогда не знаешь, что ждёт тебя за поворотом. Победа или проигрыш, правда или ложь. В наше время между ними уже практически стёрты грани. Одно не может существовать без другого. Но нельзя сказать, что это плохо. Всё в жизни переплетено, и во всём есть определённый смысл.Кто такой шпион? Бездушная, жестокая машина, которая живёт тем, что работает на одних людей и предаёт других. Но кто-нибудь задумывался, что этот шпион чувствует, что творится в его душе.В этом произведении описывается жизнь одной шпионки, её мысли, чувства.


Пасека

Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране.


Плотник и его жена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третий номер

Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.


И конь проклянет седока

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Деловое общение, или Школа жизни

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.