Грезы Скалигера - [2]

- Юлий! Вы не узнаете меня?

Он отражается во мне щуплой козлоногой фигурой, укутанной в старомодное, с нафталиновым запашком, ратиновое пальто. В его блеклых глазах печаль и тоска.

- Что вам угодно?

- Слава богу, вы меня узнали! - С надеждой на что-то вдохновенно выкликивает мой преследователь. Да, я его помню -своего школьного учителя по литературе. Я его помню, но я его забыл.

- Я знаю, у вас умерли родители. Жизнь, к сожалению, чревата смертью. Но Вы ведь очень молоды и у Вас еще будут новые родители. Глаза учителя радостно вспыхнули и вновь погрузились в темное варево печали и тоски.

2

Когда умер отец, спустя одиннадцать месяцев после смерти матери, мне исполнилось семьдесят пять лет, столько же, сколько было отцу в день его похорон. За одиннадцать месяцев я постарел сразу на целое десятилетие, потому что, когда умерла мать, мне исполнилось столько же, сколько было ей шестьдесят пять. Через неделю после похорон отца я встретился со своей любовницей -чувственной продавщицей из галантерейного магазина. Она, не скрывая неприязни, после нескольких моих немощных попыток овладеть ею, сказала: "Скалигер, ты стал дряблым мерзким старикашкой". Я взглянул на тот предмет, который явился причиной ее негодования, и понял все отчаяние старости.

Я продолжал свое движение вперед, но учитель, повиснув на моей руке, все чаще и чаще спотыкался, и когда его кто-то случайно задел из густой встречно текущей толпы горожан, учитель неловко подпрыгнул и рухнул на грязный осенний асфальт. Я склонился над ним и заметил в его глазах тень постепенно опускающегося занавеса смерти, который каким-то странным образом захватил и меня. Через несколько мгновений взгляд учителя должен был погаснуть и тогда вся тяжесть его дряхлой телесности незримым прыжком оседлала бы меня. Я пустился наутек с места происшествия. Хоть отец мой был очень пожилым человеком, но бегал он замечательно, в чем я лишний раз смог убедиться на самом себе.

3

Все мои ночи - без снов, а дни полны сновидений. Измочаленный, мокрый от обильного пота, встаю утром с одинокой постели и иду умываться. Смотрю в зеркало и вижу - зеркало: бесцветные глаза, бледное лицо, легкие ключицы. Где я? А, только что встал с постели и пришел умываться в ванную. Сосед по квартире уже стучится в тонкую перегородку двери: "Юлий! Выходи! Черт бы тебя побрал...". Сосед недавно закончил курсы по экстрасенсорике и слово его внушительно: меня в самом деле забирает нечто.

- Ты кто? - спрашиваю я.

- Я твой отец.

- А где же мама?

- Она еще раз умерла. После смерти в нашем мире она умерла и здесь.

- А где это - здесь?

- В серафических слоях околоземного пространства.

- Я ничего не понимаю из того, что ты говоришь мне.

- Не надо понимать, ты попробуй почувствовать. Приблизься ко мне.

Я медленно потянулся к светлому маленькому облачку, которое называло себя моим отцом. Моя трепещущая плоть неожиданно оказалась в крепких стариковских объятиях: теплота сыновнего чувства овладела мной и несколько благодарных слезинок блескучими искорками вспыхнули в неправильном круге из двух туманностей.

- Как я по тебе скучаю, сынок!

- Отец, дорогой мой отец!

4

Облачко исчезло, а я оказался в собственном теле, которое дремало в кресле перед телевизором, и тотчас увидел все, что с ним происходило: оно шло по пыльной деревенской дороге, сквозь желтые плешины которой прорастали острые кусочки изумрудной зеленой травы. На вытянутых руках моего тела возлежал мертвый отец. Руки его болтались, как плети, и били по коленям моего тела, мешая ему продвигаться вперед. Седая голова отца запрокинулась и остро торчавший маленький кадык напоминал птичий клюв. Ослепительно сияло летнее солнце, шумела тяжелая листва невидимого леса, откуда, наверное, и доносилось чистое пение райских птиц.

Дорога все становилась уже и круче. Тело мое стало задыхаться и тяжело кашлять. В сплевываемой слюне алела кровь.

- Юлий, ты устал?

- Кто спрашивает меня?

- Твоя мать, Юлий.

- Мамочка, где ты?

- Подними голову, сынок. - Я задрал голову и в ослепительно ярком небе увидел прекрасное лицо матери.

- Мама, я не перестаю любить тебя. Отец сказал, что ты умерла в серафических слоях околоземного пространства. Я не понял его. Объясни мне что это такое?

- Это невозможно объяснить, это надо пережить.

- И ты, мама, не хочешь говорить со мной.

- Взгляни на свои руки... - Я взглянул и увидел, что более половины тела отца покрылось острым золотым оперением и с каждым моим шагом оно покрывалось им все больше и больше.

Через десяток шагов тело отца конвульсивно задергалось, потом

спрыгнуло с моих вытянутых рук и побежало само по пыльной разбитой дороге, размахивая голыми руками и ногами, похожее на страуса в золотом оперении.

В полном одиночестве, обескураженный и усталый, я стоял на дороге, которой не видно было конца. Я заплакал.

- Сынок, не плачь. Ты все сам скоро поймешь.

Я еще раз задрал голову и опять в ослепительно ярком небе увидел прекрасное лицо матери, а рядом с ним счастливое выражение отца, превратившегося в золотую птицу.

- Сынок, мы теперь навсегда вместе. Навсегда.