Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - [212]
([Вавилов, 1944], с. 129–130). Мысль о необходимости для субъекта внешнего мира многократно повторялась Вавиловым и без привязки к идеям Эддингтона, это его искреннее убеждение. Однако и Эддингтон – при общепризнанной теперь завиральности некоторых его физико-философских идей – куда более сложен, чем это рисует в статье Вавилов; будучи все-таки сначала физиком, а потом уже философом, Эддингтон сам разбирает и прямо опровергает многие возможные возражения сродни вавиловскому. То, что Вавилов вступил в полемику с Эддингтоном, его интерес к философии Эддингтона значит больше, чем критика: Вавилов чувствовал, что на самом деле их с Эддингтоном позиции во многом близки. По Эддингтону нельзя «…получить полного представления о мире до тех пор, пока мы будем отделять наше сознание от мира, частью которого оно является» (цит. по: [Козенко, 1997], с. 109). По Вавилову: «Сознание (наука!) это окно, через которое природа смотрит на себя самою. Особенно глубоко, по-видимому, не заглянешь, и окно в большинстве случаев (по крайней мере по Эддингтону) на самом деле оказывается зеркалом[621]» (18 декабря 1946). «Я – не я, а окно, через которое мир смотрит на самого себя» (30 декабря 1947). «Можно ли разбить это матовое окно психики и заглянуть за него?» (18 декабря 1950). Суть своей философии Эддингтон в 1920 г. образно описал следующим знаменитым впоследствии пассажем: «Мы обнаружили таинственные следы на берегах неведомого. Мы сконструировали солидные теории, одну за другой, чтобы обосновать происхождение следов. Наконец, мы преуспели в воссоздании того существа, которое оставило следы. И что же? Это наши собственные следы» (перевод дается по: [Козенко, 1997], с. 103). 6 марта 1949 г. Вавилов записывает сходную мысль о самообнаружении наблюдающего в наблюдаемом: «Странное самообозрение природы (имею в виду „я“ и сознание). В этом самообозрении, по-видимому, весь смысл бытия». При такой явной перекличке идей, однако, видны не только сходство мировосприятий Вавилова и Эддингтона, но и полная их противоположность. И тот и другой пытаются верить, что реальность и сознание тождественны, но Вавилов, несмотря на «страшный ледяной, как мороз градусов в 30 с ветром, „объективный материализм“» (31 декабря 1941), вновь и вновь зачем-то стремится убедить сам себя, что природа первичнее духа. «Сознание даже самое философское определяется бытием. ‹…› Одним словом, „смирись, гордый человек“ и „бытие определяет сознание“. Сама по себе мысль не многое может» (15 июня 1941). «Удивительно одно, бедность, прозаичность, элементарность и даже грубость сознания. Несмотря на все поэтические подпудривания со времен Гомера до Пушкина человеческое сознание, „Психея“ было грубым – материалистическим. В этом, пожалуй, самый неопровержимый аргумент материализма» (12 ноября 1950).
4.9. Мысли о смерти
4 апреля 1940
Меня страшит собственное спокойствие. Смерть так проста, так нужна и так не страшна, вроде укола шприцем, а между тем она кончает иногда сложнейший клубок самолюбивых противоречий, трагедий всякого рода, разрешает все эти огромные литературные и философские горы, нагороженные людьми. Раз… и человек превращается в родного брата камню и стулу, да еще с несравнимо меньшей прочностью. Неужели на самом деле это так просто? Неужели весь сложнейший аппарат памяти разлетается, как дым от этого… раз? Странная прерывность, ни на что в природе не похожая. Исчезает… субъективное. Но не объективнее ли или, вернее, несомненнее это субъективное всего объективного?
20 апреля 1941
Старость и смерть нужны уже потому, что все равно развивающееся сознание человека привело бы, вероятно, к смерти.
Мне с каждым днем становится все яснее и понятнее, и, кажется, вот-вот мир будет постигнут во всей его неприглядности. Этого «вот-вот» не случается, в последнюю минуту соскальзываешь и ловишь себя на обычных обывательских интересах. Но все же пробыть в состоянии «пятидесятилетнего» лет пятьдесят без помех – обозначало бы, вероятно, такое постижение мира, которое неизбежно стало бы самоотрицанием.
Перенос знаний и выводов о мире и обо всем от одного к другому и в особенности от старого к молодому очень несовершенен. Самое глубокое и основное, по-видимому, не передашь ни в словах, ни в формулах: «Другому как понять тебя». Вот эта невозможность и спасает человечество от самоуничтожения. Гибнут люди, а не человечество. А от человека к человеку, по-видимому, могут передаваться только «биологически полезные» знания.
Куда лучше у женщин. Среди женщин самоубийцы – редкость. βίωσ[622] побеждает.
Сознание вращается в определенных рамках. У зверей еще ограниченнее, еще проще – а потому жизнь так проста и естественна.
2 марта 1943
Память. Без нее сознание, я, ум теряют всякий смысл. Беспамятной душе не нужно никакое бессмертие. А между тем память слабнет, бледнеет – это и есть прямой и самый простой переход к смерти, притом полной, абсолютной, без всякого бессмертия.
22 октября 1944
[Погибшему шоферу] Каткову я завидую. Такая неожиданная, моментальная, механическая смерть. Оглядываюсь, зацепляться не за что. Ни Goethe, ни Шекспир, ни Ньютон, ни Достоевский, ни Эйнштейн – никто не нашел этой зацепки. Чем дольше эволюция, тем яснее, что ее нет. Смерть так же проста и ясна, как хождение по улице, падение камня. Пока действуют молодые физиологические двигатели, перед сознанием туман и обман. А в старости (особенно такой средней, как 53–54 года) все особенно страшно. Физиология отпадает, сознание еще ясно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Великого князя не любили, он не был злой человек, но в нём было всё то, что русская натура ненавидит в немце — грубое простодушие, вульгарный тон, педантизм и высокомерное самодовольство — доходившее до презрения всего русского. Елизавета, бывшая сама вечно навеселе, не могла ему однако простить, что он всякий вечер был пьян; Разумовский — что он хотел Гудовича сделать гетманом; Панин за его фельдфебельские манеры; гвардия за то, что он ей предпочитал своих гольштинских солдат; дамы за то, что он вместе с ними приглашал на свои пиры актрис, всяких немок; духовенство ненавидело его за его явное презрение к восточной церкви».Издание 1903 года, текст приведен к современной орфографии.
В 1783, в Европе возгорелась война между Турцией и Россией. Граф Рожер тайно уехал из Франции и через несколько месяцев прибыл в Елисаветград, к принцу де Линь, который был тогда комиссаром Венского двора при русской армии. Князь де Линь принял его весьма ласково и помог ему вступить в русскую службу. После весьма удачного исполнения первого поручения, данного ему князем Нассау-Зигеном, граф Дама получил от императрицы Екатерины II Георгиевский крест и золотую шпагу с надписью «За храбрость».При осаде Очакова он был адъютантом князя Потёмкина; по окончании кампании, приехал в Санкт-Петербург, был представлен императрице и награждён чином полковника, в котором снова был в кампании 1789 года, кончившейся взятием Бендер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Теория эволюции посредством естественного отбора знакома нам со школьной скамьи и, казалось бы, может быть интересна лишь тем, кто увлекается или профессионально занимается биологией. Но, помимо очевидных успехов в объяснении разнообразия живых организмов, у этой теории есть и иные, менее очевидные, но не менее важные следствия. Один из самых известных современных философов, профессор Университета Тафтс (США) Дэниел Деннет показывает, как теория Дарвина меняет наши представления об устройстве мира и о самих себе.
Согласно популярной легенде, Д. И. Менделеев открыл свой знаменитый Периодический закон во сне. Историки науки давно опровергли этот апокриф, однако они никогда не сомневались относительно даты обнародования закона — 1 марта 1869 года. В этот день, как писал сам Менделеев, он направил первопечатную Таблицу «многим химикам». Но не ошибался ли ученый? Не выдавал ли желаемое за действительное? Известный историк Петр Дружинин впервые подверг критике общепринятые данные о публикации открытия. Опираясь на неизвестные архивные документы и неучтенные источники, автор смог не только заново выстроить хронологию появления в печати оригинального варианта Таблицы Менделеева, но и точно установить дату первой публикации Периодического закона — одного из фундаментальных законов естествознания.
Ив Жэнгра — профессор Квебекского университета в Монреале, один из основателей и научный директор канадской Обсерватории наук и технологий. В предлагаемой книге излагается ретроспективный взгляд на успехи и провалы наукометрических проектов, связанных с оценкой научной деятельности, использованием баз цитирования и бенчмаркинга. Автор в краткой и доступной форме излагает логику, историю и типичные ошибки в применении этих инструментов. Его позиция: несмотря на очевидную аналитическую ценность наукометрии в условиях стремительного роста и дифференциации научных направлений, попытки применить ее к оценке эффективности работы отдельных научных учреждений на коротких временных интервалах почти с неизбежностью приводят к манипулированию наукометрическими показателями, направленному на искусственное завышение позиций в рейтингах.
В монографии на основании широкого круга первоисточников предлагается новая трактовка одного из самых драматичных эпизодов истории европейской науки начала Нового времени – инквизиционного процесса над Галилео Галилеем 1633 года. Сам процесс и предшествующие ему события рассмотрены сквозь призму разнообразных контекстов эпохи: теологического, политического, социокультурного, личностно-психологического, научного, патронатного, риторического, логического, философского. Выполненное автором исследование показывает, что традиционная трактовка указанного события (дело Галилея как пример травли великого ученого церковными мракобесами и как иллюстрация противостояния передовой науки и церковной догматики) не вполне соответствует действительности, опровергается также и широко распространенное мнение, будто Галилей был предан суду инквизиции за защиту теории Коперника.