Грёзы о Закате - [20]

— Прав был мой отец. Ратовал он за выборного великого князя и единение с велетабами. Некоторые волхвы и старейшины поддержали его, но большинство волхвов и князей не вняли его разумному голосу. Волхвы с князьями давно не могут найти примирения. Волхвы всегда были выше князей. Но многие князья ныне не желают ущемления своей власти. Есть князья-самозванцы. Есть такие, что кричат о праве наследования. Нет такого права в нашей старой правде.

Помыслы Алеся о дискурсе ради убеждения волхва в необходимости великого князя оказались ничтожны.

«Щас бы вылез с поучениями! Древний не глупее тебя, безбородого» — с этой ухмылкой в свой адрес молодой и безбородый спросил у 'древнего':

— Кто же, какое вече может избрать великого князя?

— Волхвы избирают великого князя.

— Рюрика избрали или призвали волхвы?

— Самозванец Рорик Годолюбович! Обломилось ему княжить у абодритов, обломилось ему у франков, кои его Рюриком прозвали, и пришёл он со своими братьями и дружиной на новые земли. Мы его не избирали и не призывали. Князь призван защищать народ, города и селища. Не может князь торговать людьми своего народа. Белых девиц продают люди Рюрика хазарам на торжищах. И меня, волхва из древнейшего руянского рода, продали. О Велесе, Боже мой, что же ждёшь, пошто заплющил вочи свои, какая треба надобна, чтоб очнулся и узрел непотребные деяния ререгов?

Алесь глянул на свою чашу с водой, усмехнулся, услышав очередное нытьё волхва по поводу своей судьбы, и подумал, что иная чаша, чаша его терпения переполнилась.

— Возможно, христианство разъело тебя, Козьма, а возможно, ты по природе мстительный человек. Думаю, что ты наговариваешь на князя Рюрика. Зачем же обобщать? На том факте, что тебя сплавили из Северной Руси как врага и вредителя, ты придумал и выстроил нелепу сказку и лелеешь мечту о мести.

— Как ты смеешь его защищать? Ты ж ничего не знаешь о нём?

— А ты знаешь? Всю жизнь проведший в Царьграде, ты не имеешь права судить его. Благодарен ты должен быть и князю Трувору, по-моему, уже покойному. Не будь его воли, сидел бы ты в своём богом забытом селище. Здесь у ромеев ты обрёл знание и навыки, о которых и мечтать не смел, и невелик был бы твой горизонт, если б сиднем сидел на Великой на реке.

Обиженный волхв нервно начал перебирать листы своей книги в поисках какой-то, ему одному ведомой страницы, а потом уставился невидящим взором в стену с травами, развешанными на ней для сушки.

Ради примирения Алесь рассказал травнику романтическую историю знакомства своих родителей, а затем спросил:

— Твой отец имел-таки вес среди волхвов, как я понял?

— Имел-таки, — лекарь слабо улыбнулся, — Пока не повстречал мою матушку в славном городе Вóлыне. Подивился он красе девичьей, что с гостями-кривичами прибыла на торг с льняными рубахами и мёдом изборского края, — и три дня гуляла, гремела свадьба в Волыне. Преступил отец древний закон: волхвы-русы себе жёнок находят только среди своих. А потому соседушки не приглашали мою матушку в свои дома, да и на меня, пока рос и учился у наставников, посматривали свысока. И решил я служить не Перуну, а Велесу! Не как христианин, а как волхв со здравым смыслом, понимаю: скромна моя задача, а потому служу не Верховному Богу, а Богу земли и мрака. Велесвет, мой наставник, сокрушался из-за своей жены: заставила его она, рани Бронислава, продать хоромы, что рядом с нашими, и переехать в соседний конец. Тако везде: не волхвы и не князья правят миром, а их жёны. Умер отец, прошёл я посвящение в волхвы, и стала просить-умолять меня матушка отъехать с Руяна. И ушли мы на ладье гостей, заходили в Ригов и Колывань, шли по Волхову-реке да протоками, вышли на простор реки Великой и дошли до Вревки-селища. Там нашёл свою судьбу, ненаглядную мою Умилу, дочь волхва-изборянина. Счастье моё длилось недолго, чуть более двух лет. А матушка моя, сердцем чую, недолго прожила после моего полона.

Лекарь, поникнув головой, замолчал. Молчал и Алесь. После длительной паузы выдал совет:

— Не чёрствый я человек, и горе твоё мне понятно, но думаю, не должен ты лелеять в душе месть.

Бывший волхв никоим образом не откликнулся и понуро сидел, что-то высматривая в каменных плитах, неровно уложенных на полу кельи. Припомнив известные строки из «всего нашего», Алесь решился затронуть сказочную тему и отвлечь мысли раба Бога и синклитика Агеласта:

— Ты, наверно, видел знаменитый священный дуб на острове Руяне? У нас о нём сказка есть: «У Лукоморья дуб зелёный; златая цепь на дубе том; и днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом; идёт направо — песнь заводит, налево — сказку говорит».

Ведислав улыбнулся по-иному: озорная искорка воспоминаний вспыхнула в его взоре.

— Нетути там золотых цепей, а дорожки вокруг дуба посыпаны песком. И по тем дорожкам не коты ходят, а юнаки учёные. И я там некогда ходил, мудрость наставников впитывал. — волхв вздохнул, припоминая что-то своё. — Уже здесь узнал о судьбе Академии в Афинах, что ромеи прикрыли. Нечто подобное той Академии и у нас есть на Руяне. В нашем училище постигают не токмо Веды, но и иное знание. Там, после смерти отца, дал себе клятву разведать все тайны трав для исцеления людей.