Грейте ладони звездами - [5]

Юргену, как мне кажется, эти похвалы приятны, и я делаю вид, что тоже проникаюсь ими, хотя на самом деле мне немного не по себе от этого почти варварского вторжения в нашу размеренную жизнь. Словно в курятник с добрыми несушками ворвался рыжий лис с историями про дикий лес… Кто хочет туда с ним прогуляться? Точно не я.

Радует только, что и Ева, и Элиас — оба наших ребенка — явно нашли общий язык с детьми Хелены: дочь играет с Паулем в настольную игру, а мелюзга носится на самокатах, выделывая на тротуаре всевозможные па. Вот бы и мне так же легко сходиться с людьми… Я так погружена в собственные мысли, что не сразу слышу вопрос Хелены, обращенный ко мне:

Ты куда-то уплыла, дорогая! — она трясет рукой с тонким золотым браслетиком у меня перед глазами. — А я вот тут узнала, что ты, оказывается, совсем не умеешь кулинарить… Это правда?

Юрген виновато смотрит на меня — понимает, что мне его откровения с незнакомым человеком не доставят особого удовольствия. Я натянуто улыбаюсь и отвечаю, что печь-таки умею, но не настолько хорошо, чтобы этим можно было хвалиться… тем более в присутствии такого профессионала, каким является она сама. Та на секунду замирает, как перед стартом, а потом взрывается радостным озарением:

Тогда я просто обязана научить тебя! Мне это совсем несложно, а Юрген, — она тычет моего мужа локтем в бок, как закадычного друга, — потом только спасибо мне скажет…

Я мысленно пытаюсь понять, как оказалась в такой вот странной ситуации со странной же женщиной в виде собеседницы… А та между тем атакует дальше:

Думаю, завтра же и начнем наш кулинарный курс, как, ты не против? Я как раз планировала бисквитный рулет с начинкой из сухофруктов… Или ты хочешь что-то другое? — она выжидающе смотрит на меня: складывается впечатление, словно все ее дальнейшее существование зависит от моего нынешнего ответа… и я отвечаю, что, да, рулет это самое то, что надо. Она лучится стопроцентным концентрированным счастьем, и я ощущаю себя пойманной на крючок рыбешкой, бултыхающейся на крючке длинного спиннера…. Не самое приятное ощущение, скажу я вам.

Следующее утро начинается для меня с яиц… самых обычных куриных яиц, которые следует тщательно взбить и растереть с сахаром… Мало того, что «урок» Хелена решает начать в восемь часов утра — ей на свежую голову, видите ли, лучше всего удаются бисквиты! — так еще мне предстоит взбивать эти яица вручную. Без миксера!

Когда ты делаешь это вручную, Джессика, — наставляет она меня, повязав мне цветастый фартук с оборочками на груди, — то как будто бы вкладываешь в выпечку частичку своей души… Тесто делается воздушным и невесомым, словно кусочек перистого облака, таящего у тебя на языке!

Я бы и рада поверить в подобные метаморфозы, да только руки реально противятся подобным самоистязаниям.

Кусочек перистого облака? — безрадостно цежу я сквозь зубы, но та не замечает моего настроения — или делает вид, что не замечает, это, конечно, больше похоже на правду — и говорит почти грозно:

Не будь такой кислой, Джессика, иначе наш бисквит так и не поднимется!

Я быстро закрываю рот и утыкаюсь глазами в свою миску с пятью белками, которые осклизлой массой, от которой даже немного подташнивает, бултыхаются в ее пластмассовых недрах. Я так увлечена, что даже не сразу замечаю затянувшееся молчание, повисшее между нами с Хеленой, а потом она вдруг говорит:

Я, наверное, кажусь тебе слишком навязчивой, Джессика… Я это понимаю, ты не думай. Просто я должна тебе кое в чем признаться… Это касается Пауля.

При первых же ее словах вскидываю глаза на маленькую белокурую женщину перед собой: та ультрированно увлечена своей порцией белков и даже не смотрит на меня.

Пауля? — удивленно переспрашиваю я.

Да, на самом деле все это из-за него, — Хелена наконец отрывается от своего занятия, головой указывая на все наши ингредиенты к выпечке, и выглядит при этом смущенной… Я вдруг понимаю, что эти слова нелегко ей дались и потому стараюсь не спугнуть это ее настроение — мне любопытно, каким же это образом ее сын причастен к нашему кулинарному марафону. — Ты же видишь, мы с ним абсолютно разные: я вечно шумная и восторженная, а он тихий и слишком серьезный, как по мне, нам с ним тяжело находить общий язык…Наверное, потому мне так и не хватает Доминика, — добавляет она после небольшой задумчивой паузы, — он как бы уравновешивал нас между собой…

Меня одаривают еще одной смущенно-извиняющейся полуулыбкой, которая, как я понимаю позже, относится к ее последующим словам:

И тут этот мой серьезный ребенок, однажды назвавший меня легкомысленной, представляешь, приходит и восторженно рассказывает о своем новом знакомстве с чужой взрослой женщиной… с тобой, Джессика. Ну я, признаюсь, приревновала, — еще один быстрый извиняющийся взгляд в мою сторону. — Да, да, приревновала, говорю, как есть.

И так как я стою абсолютно оглушенная этим ее признанием и ждать от меня комментариев не приходится, Хелена продолжает:

Ну я и подумала тогда, что должна либо возненавидеть тебя, а это, учитывая наше незнание друг друга, было бы как-то глупо, либо познакомиться с тобой и подружиться… Согласись, второе как-то предпочтительнее, правда?