«Ты ищешь смысла жизни, но единственный ее смысл в том, чтобы ты наконец сбылся…»
************************
«У каждого свои звезды, девочка», любил приговаривать мой отец, когда мы, бывало, лежали ночью на крыше нашего дома и в каком-то упоительном трансе смотрели в далекое звездное небо… Мой отец любил небо, небо и все с ним связанное: он мог часами, замерев у окуляра, рассматривать лунные кратеры в большой телескоп на чердаке или рассказывать мне бесконечные выкладки про медленное охлаждение солнца и про возможное оледенение Юпитера через какие-то там сотни световых лет.
Он жил небом…
Он грезил будущим, в котором каждый сможет туристом полететь на Венеру или Марс… Он знал каждое созвездие нашей галактики и с легкостью находил его на ночном небе, словно читал с открытого листа — я никогда так не умела, и эта его способность не переставала удивлять меня даже в зрелом возрасте. С определенной ясностью я различала только Большую и Малую медведиц, зато никогда не могла найти созвездие Близнецов или Большого пса…
«У каждого свои звезды, милая! Никогда не переставай смотреть на них…»
Когда я немного подросла — примерно лет в пять, я думаю — отец впервые прочитал мне сказку про Маленького принца — это была его любимая книга, что в детском возрасте представлялось мне просто смехотворным: большие папы не могут любить детские книжки… Но он любил, и это я уже намного позже поняла, что в этой «детской» книжице смысла, пожалуй, побольше, чем во многих взрослых историях. Папа и тогда уже знал об этом — а я нет.
Я знала только, что Маленький принц прилетел с неизведанной, далекой планеты, на которой живет его Роза и где закаты и рассветы случаются бесчисленное, немыслимое нам количество раз, и думала, что именно потому папа так и любит эту историю…
Мне казалось, что если я буду достаточно долго смотреть в звездное небо, то однажды оттуда явится Маленький принц, и мы отправимся с ним путешествовать по другим неизведанным мирам, поэтому, должно быть, папа и твердил мне постоянно о необходимости смотреть на звезды. Чтобы не пропустить его визит…
Мне тогда было восемь лет или десять, точно не помню, и звезды тогда, действительно, были другими: яркими, пульсирующими и перемигивающимися, от них у меня даже дух захватывало… Теперь звезды не те… да и в городе их почти не увидеть. Для этого надо жить подальше от слепящего света искусственного освещения, которое заменило нам сияние настоящих небесных светил.
«Никогда не переставай смотреть на звезды, милая! И, да, я знаю, что у каждого свои звезды, Джессика, однажды ты и сама это поймешь, но я хочу, чтобы твои горели ярче всего… чтобы они были как россыпь смеющихся бубенцов, от взгляда на которые тебе хотелось бы улыбаться».
Тогда я ничего не могла понять, это было слишком сложно для моего детского восприятия, но теперь-то я понимаю, что хотел сказать мне отец…
… И я продолжаю смотреть в звездное небо!
Помню, как ослепительно ярко светило солнце в тот судьбаносный день, когда вся моя жизнь должна была перемениться, а я даже не догадывалась об этом (и еще долго не буду догадываться, если говорит по существу), так вот это ослепительное солнце, если глянуть на него сквозь полуопущенные рестницы, рождало ослепительные радуги, которые так и плясали перед глазами, перетекая из одного яркого круга в другой.
У меня зайчики в глазах! — восклицает мой трехлетний ребенок, с которым мы продолжаем забавляться таким вот незамысловатым образом, неторопливо направлялясь к детской площадке.
У меня тоже, — отзываюсь я блаженно. — Только мои зайчики похожи на пестрые радуги…
Такое блаженное умиротворение может подарить только теплый солнечный день, вдруг преподнесенный природой после долгой и холодной зимы. А зима нынче выдалась лютой и продолжительной, так что блаженство мое является удвоенным, если не сказать больше…
Прекрасным и восхитительным.
А мои… — пытается было выдать что-нибудь столь же красочное мой мальчик, — а мои…
… на яркие хвосты тропических попугаев? — прихожу я ему на помощь.
И — бинго! — личико Элиаса радостно освещается:
Да, на попуганые хвосты! — выдает он своим детским фальцетом.
Мы еще малость забавляемся этим нехитрым образом, пока не достигаем цели своего маленького путешествия — детской площадки, которая в это раннее время дня обычно пуста, но не сегодня: в песочнице возится какой-то карапуз, забавно вытащив кончик языка от сосредоточенности, с которой он лопаткой засыпает песок в маленькое синее ведерко.
Смотри, сегодня у тебя может появиться новый друг! — говорю я Элиасу с улыбкой. — Будешь знакомиться?
Тот бубнит что-то в ответ, недоверчиво посматривая на чужака, а потом припускает к горке, занимающей первое место в списке его любимых игровых мест.
Я осмотриваюсь: на одной из двух лавочек, на которой я полагаю узреть заботливую мамочку с коляской и бутылочкой сока для ребенка, сидит высокий парнишка лет шестнадцати, сидит и читает книгу, не обращая никакого внимания на мир вокруг себя. Какое очарование!
Тихонько крадусь — чтобы не спугнуть это дивное видение! — до второй лавки и присаживаюсь, нет-нет да бросая на чтеца любопытные взгляды. Это как увидеть мамонта посреди мегаполиса… Разве не дивно?!
