Грейте ладони звездами - [33]

Почему он не уволил эту самую Хильдегард точно так же, как обещал при необходимости сделать со мной, так и осталось для меня тайной. А мужчина торжественно заключил:

Чувствую, мы с вами сработаемся, Джессика! Я ведь могу вас так называть, не так ли?

Конечно, можете, уверила я его самым доброжелательным образом, а потом весь день ходила чуточку опьяненная этим простым признанием своих трудов, словно не просто банально навела чистоту в одной из комнат этого огромного дома, а сделала, например, открытие мирового значения в области медицины.

Эх, Джессика, Джессика… Я даже на полном серьезе рассматривала возможность благодарственного письма Ванессе, ну, не письма, конечно, но подойти и сказать банальное «спасибо» за предоставленное мне рабочее место, представлялось мне вполне правильным и логичным.

К счастью, в ближайшие пару дней я так этого и не сделала, случая не представилось, а потом я и вовсе поняла, что не душевная доброта и отзывчивость двигали названной особой, когда она так своевременно явилась на моем пути со своим рабочим предложением.

Так вот, в тот день я почти заканчиваю свою работу, когда Моника вдруг сообщает мне, что фрау Вайс (а между нами просто задавака) желает переговорить со мной, при этом моя помощница закатывает глаза, мол, снова та строит из себя знатную особу. Такой снобизм, к сожалению, был очень свойственен Ванессе… Я поднимаюсь наверх и стучу в дверь ее спальни. Сначала решаю было, что в комнате никого нет и что Моника ошиблась, назвав местом встречи данную комнату, но потом слышится приглушенная возня… и томный голосок девушки просит меня войти.

Как хорошо, что с некоторых пор я научилась быть неплохой актрисой! Все-таки верно сказал Шекспир: весь мир театр, а люди в нем — актеры. Итак, сцена: спальня юной нимфетки (относительно юной, но все же) в бежево-шоколадных тонах с мазками розового и голубого, слегка развороченная кровать — искуссно развороченная, никак специально постарались — и по центру два главных героя: молодой и прекрасный Доминик Шрайбер в распахнутой на груди рубашке со следами помады на шее и скулах (мне тоже эти скулы всегда нравились) и та самая юная нимфетка, хозяйка комнаты и сердца (судя по сюжету) молодого и прекрасного героя. Она, кстати, в мнимом порыве стыдливости стягивает на груди свою ярко-алую блузку и столь же «стыдливо» отводит глаза в сторону.

Прямо картина маслом! «Застукали» называется.

Едва минует первый шок от увиденного, как я ощущаю острый приступ неконтролируемой веселости, вызванный надуманностью данной ситуации, которая не может не веселить меня… Ванесса приложила столько усилий, чтобы уязвить меня посильнее — вон как сверкает глазищами из-под своей косой челки — а мне видите ли смешно… Она сама, того не осознавая, чрезвычайно смешна! А вот Нику далеко не смешно… Он мне не рад, это я могу сказать однозначно: он вообще в принципе мне не рад после возвращения в Германию, но в этот конкретный момент эта его нерадость какая-то особенно яростная. Как обычно пишут в романах: будь у него вместо глаз оптическая винтовка — убил бы на месте! Уж он-то меня, в отличии от Ванессы, видеть здесь не желал — конечно, прервала на самом интересном!

Знать бы только, чего эта девочка добивается? Хочет показать, что Ник ее собственность? Так я и не претендую. Забирай, пожалуйста. И не за чем выставлять меня этакой дурой…

Я навешиваю на лицо вежливую полуулыбку и невозмутимо осведомляюсь:

— Мне передали, что вы хотели меня видеть…

Да, именно так, — тут же щебечет эта «голубка», ослабляя хватку на своей блузке и демонстрируя мне кружевной бюстгалтер черного цвета. — Извини, Никки, — это уже в сторону нашего застывшего мраморной статуй героя, — я просто забыла, что Джессика должна была зайти на минутку.

Ага, так-то она и забыла… Врушка. Но талантливая!

И снова — мне:

Сегодня вечером у нас с подругами намечаются небольшие посиделки, и я ума не приложу, как одна управлюсь со всеми закусками… Джессика, не могли бы вы остаться и помочь мне с этим! Вам обязательно это оплатят, я обещаю.

Закуски? Разве я нанималась прислуживать ее подругам? Тем более, мне надо сына из садика забрать, о чем я Ванессе и сообщаю.

Но ведь ты можешь кого-нибудь попросить сделать это вместо тебя, разве нет? — плаксивым голоском осведомляется она. — Джессика, прошу вас, выручите по-дружески.

Вот так прямо «по-дружески»… Даже смешно.

Разве тебе не могут помочь Сюзанна или Моника? — прорезается голос у нашего молчаливого героя. — Попроси их.

Я просила, но они сегодня не могут — приглашены на вечеринку.

Уверена, она придумала это прямо на ходу… Но унижаться как-то не хочется и я уверяю ее, что так и быть, останусь и помогу ей с закусками. Долгую, томительную секунду после этого мы все молчим — наверное, из-за неловкости, от которой, как ни крути, даже воздух вокруг нас вибрирует. И тогда, повинуясь неведомому куражу, я неожиданно произношу:

У вашего мальчика пуговка вот тут оторвалась, — не решаюсь тыкать пальцев в сторону Доминика и указываю на собственную шею, — если хотите, могу подсобить с этим.

Пуговка, действительно, еле держится, и мне забавно наблюдать, как вспыхивает личико девушки, обращенное к Доминику, и как он сам вскакивает с кровати, на которой все это время неподвижно восседал мраморной статуей, и сопит так отчаянно, что вполне мог бы поучавствовать в корриде… вместо быка в самой разъяренной его ипостаси.