Грета за стеной - [4]

— Кая постоянно плачет, — пустилась дочь в объяснения, которые сама же придумывала по дороге сюда. — У нее постоянно что-то болит. Сложно работать, когда по всему дому крики.

— А мама согласна?

— Мне скоро девятнадцать — она не может мне запретить жить у тебя.

После развода Линда и Маркус договорились, что до наступления совершеннолетия, дочь будет жить у матери, а отец сможет брать ее к себе, когда захочет. Отчасти, Грета была им благодарна, что они не заставили ее выбирать, с кем из родителей остаться, отчасти — нет, потому что очень скучала по отцу. Ей никогда не хватало субботы и воскресенья, чтобы видеться с ним, и с самых тринадцати лет с нетерпением ждала восемнадцатилетия.

Отец плечом толкнул дверь, ведущую в мансарду, где находилась комната Греты. С тех пор, как она поступила в художественную школу, ее комната с каждым днем все больше превращалась в склад поделок и рисунков. А с поступлением в художественную академию и вовсе превратилась в мастерскую художника, где нашли свое место купленные для учебы мольберты, ящики с красками, залежи подрамников, груды разномастных паспарту, и только приютившиеся в углу кровать и туалетный столик напоминали о первоначальном предназначении этой комнаты. Мама с самого начала противилась тому, что дочка сутки напролет дышала краской, и настаивала перенести ее кровать в комнату рядом с их с отцом спальней, но Грета наотрез отказалась, потому как только в этом груженом художественной всячиной помещении находила свое уютное гнездышко. Ее комната на Ринге была куда более просторной, но Грета никогда не воспринимала ее как свою комнату, скорее как съемную, где нет уюта, как ни завешивай белые стены картинами. И ни один вид на мерцающий огнями Центр для нее не сравнится с картой звездного неба, которую она видит, высунувшись из окна родной мансарды.

— Куда это поставить? — спросил отец, указывая на вещи.

— У кровати. Я потом разберу.

— Хорошо.

— Спасибо.

Отец оставил вещи и покорно вышел из комнаты, предоставляя дочери свободу действий. Как только закрылась дверь, Грета рухнула лицом на родную, пахнущую теплым синтепоном, подушку. Как же хорошо, наконец, вернуться домой.

Через двадцать минут был готов простой завтрак. Маркус поджарил яичницу, пару сосисок на каждого и хлеб. Заварил чай. Грета пребывала в уверенности, что без нее он питается в кафетериях.

— Как мама? — мужчина первым нарушил молчание за столом.

— Хорошо. Уже хорошо, — ответила Грета, уплетая горячие сосиски, пока не остыли. — Сразу после родов с ней было сложно — врачи сказали, что у нее развилась послеродовая депрессия, но она быстро прошла.

Грета не стала распространяться о том, что для этого Свен отвез жену и дочку на неделю в загородный дом на озере, где жили его родители. Она и без того все время чувствовала себя гонцом с плохими вестями. Ведь это именно она рассказала отцу, что мама выходит замуж, что мама беременна, что мама родила. Внешне отец стойко переносил новости, но глаза выдавали его тоску и печаль. Грета очень его жалела и как могла смягчала удары. В последний раз родители общались по телефону, когда маму выписали из роддома. Он поздравил ее и пожелал счастья с новым мужем. Бог знает, что у него в тот момент творилось на душе.

— Сейчас мама сидит дома и ухаживает за Каей, — сказала Грета.

— Кая? — переспросил отец, — Имя-то какое…

Его глаза слипались от усталости.

Грета умолчала, что ее сестру назвали в честь мамы Свена.

— Как дела в академии?

— Готовлю работы для конкурса, — как на духу ответила Грета.

— Конкурса?

— Знаешь отели у Вантового моста?

— Альфа-Лира и Бета-Лира? — припомнил Маркус.

— Да, — Грета оторвала кусочек хлеба и положила в рот. — Господин Адлер, мой преподаватель живописи, расписывал холл в Бета-Лире.

— Да, я помню, ты говорила.

— У него бы половина жизни ушла, делай он это один. Он набирал помощников из студентов, начиная с третьего курса, — разумеется, за оплату.

— Так.

— Кто-то шепнул в нужное ухо о его работе, и теперь его зовут в Богров — там тоже отель. Вот он и набирает студентов.

— Далековато, — качнул головой отец, припоминая карту. — И ты хочешь поехать?

— У меня еще работы не готовы.

— А насколько уедешь, если победишь?

— На все лето.

— Было бы здорово.

Грета подняла глаза на отца.

— А ты?

— Жил же я как-то целый год без тебя. Проживу и три месяца.

Чувство вины перебило чувство голода.

— Прости.

— Не бери в голову.

Грета почувствовала удушливую волну стыда и поспешила вернуться к разговору.

— Там всего десять мест — конкуренция будет ужасная. Большинство заявок с 4 — 5 курсов. У меня мало шансов.

Отец понял, к чему клонила его неуверенный в себе ребенок, и не пошел у дочери на поводу.

— Вот увидишь, ты поедешь в Богров. Кстати, мы были там с твоей мамой.

«В медовый месяц», — мысленно добавила Грета. Она видела фотографии в свадебном альбоме.

У большинства новобрачных совсем нет воображения, поэтому в свадебное путешествие многие летают в одни и те же города в Европе. Богров же, по личному мнению Греты, был куда интереснее, чем любой лазурный берег, и она признавала в нем один из самых красивых городов, о которых читала.