Грета Гарбо и ее возлюбленные - [83]

* * *

Тем не менее летом Гарбо съездила в Италию, где она присоединилась к своим знакомым Рексу Харрисону и Лилли Палмер. Харрисону принадлежала вилла под названием «Сан-Дженезино», в честь святого — покровителя актеров. Шлее и Гарбо навещали ее, хотя сами жили на яхте, поставленной на якорь в самом дальнем и грязном конце залива, исключительно с той целью, чтобы избежать назойливых представителей прессы. Местные жители, привыкшие к заезжим знаменитостям, обычно кидались за автографами, но Гарбо они встретили аплодисментами. «Обычно, — писал Харрисон, — она торопливым шагом пересёкала главную площадь, пытаясь поскорее укрыться от посторонних глаз, но итальянцы стояли, хлопая в ладоши, чего я до сих пор ни разу не видел… Она обожала прогулки в полном одиночестве, по горным тропинкам к крестьянским фермам за нашим домом, иногда я тоже гулял с ней. Мне ужасно нравилось беседовать с ней. Временами ее охватывало веселье — по вечерам она порой заливалась смехом по нескольку часов подряд, а затем снова погружалась в глубокую депрессию».

* * *

Харрисон пригласил Гарбо на борт яхты Дейзи Феллоуз, чтобы она познакомилась с Виндзорами. Разговор никак не клеился, и, вспоминает Харрисон, стоило только беседе застопориться, как приятель герцогини, Джимми Донахью, в одежде бросался в воду. Лилли Палмер сообщает об этом куда больше подробностей, замечая, что Донахью «был пьян и сиганул в воду лишь дважды». Сама Лилли как зачарованная наблюдала за герцогиней и Гарбо. «Глядя на них, я думала, что жизнь подчас отводит людям такие роли, что ни один хороший сценарий не предназначил бы им. Той женщиной, ради которой мужчина был готов пожертвовать троном, несомненно, должна была стать Гарбо, прекраснейшая из женщин, непревзойденная и единственная в своем роде».

Лилли замечает, что во время купания Гарбо обычно «ныряла, а затем снова показывалась на поверхности, при этом капли воды переливались у нее на ресницах, которые, казалось, были куплены в магазине».

Гарбо как-то раз спросила Лилли: «Ну почему у меня нет мужа и детей?» И Лилли отвечала; «Ты это серьезно? Да миллионы мужчин сочли бы за счастье ради брака с тобой приползти к тебе на четвереньках!» — «Нет, — отвечала Гарбо. — Мне еще не встретился такой мужчина, за которого я бы вышла замуж».

Харрисоны побывали в гостях на яхте Шлее, и Лилли пришла в ужас, увидев своими глазами, как досужие представители прессы держат судно под постоянным прицелом. Лилли забрела в чью-то ванную комнату и поначалу подумала, что та принадлежит Гарбо: здесь выстроился целый ряд флаконов с одеколонами и духами, солью для ванн и растираниями. Увы, как оказалось, то была ванная Шлее. Ванная Гарбо была напротив — в ней в стакане торчала одинокая зубная щетка, валялись расческа с поломанными зубьями и неполный кусочек мыла «Люкс». Лилли заметила, что, когда они с Гарбо спустились на берег, та заметно съежилась. Фотографы напирали со всех сторон, отчего воинственно настроенный Харрисон был вынужден «врезать первому попавшемуся». Оказавшись на вилле, Гарбо почувствовала себя в относительной безопасности (защищенная от орд «папарацци» высоким забором). Внимание прессы вылилось в многочисленные заголовки и статьи. 16 августа «Нью-Йорк Тайм» опубликовала фотографию Гарбо с косынкой на голове и в темных очках, садящуюся в моторную лодку в Портофино. Подпись под картинкой гласила: «Беглая знаменитость». Была опубликована масса всяческих материалов, причем порой довольно язвительных. «Эпока» писала: «У нее печальное лицо, обиженно поджатые губы и тощие ноги».

В «Темпо» начали за здравие, а кончили за упокой: «Лицо актрисы, на протяжении двух поколений заставлявшее зрителей замирать от восторга, еще не до конца утратило свою свежесть».

«Эуропео» замечала: «Она еще более-менее стройная, хотя слегка раздалась в бедрах», — правда, тотчас делала оговорку, что, возможно, это всего лишь зрительный эффект от свободного покроя брюк. Не сумел избежать внимания прессы и Шлее. «Эуропео» окрестила его «Голубым пиратом» — он-де высок, держится прямо, дышит здоровьем, у него ни грамма жира. Французские газеты, наоборот, обозвали его «старым и безобразным», добавляя, что они внимательно рассмотрели его, когда он купался с Гарбо. «Тело у него дряблое — сразу дает о себе знать жизнь «сливок» нью-йоркского общества. Когда он кончил купаться, то один из матросов был вынужден помочь ему подняться на платформу».

Гарбо написала Сесилю из Италии, сообщая, что у нее нет никаких планов, однако, скорее всего, она вскоре отправится в Париж. Сесиль тоже тем летом побывал в Портофино, в разное с Гарбо время. Затем он направил стопы в Венецию, а затем домой в Лондон, чтобы приступить к чтению курса лекций в колледже «Слейд».

* * *

Мерседес вернулась к себе в Нью-Йорк, в дом № 471 по Парк-авеню. В октябре она писала Сесилю: «В июле Грета вернулась, но я ее еще не видела. Вечером накануне отъезда в Европу она обмолвилась о тебе, и я была вынуждена встать на твою защиту (почему — слишком сложно объяснять тебе в письме). Мы с ней повздорили, и я высказала ей все, что думала. Она рассердилась и уехала, так мне и не позвонив и не попрощавшись. И вот теперь, по возвращении, опять-таки не позвонила мне. Она поселилась в том же доме, что и Джордж Шлее, и вскоре переедет туда окончательно. Нет, это просто какой-то идиотизм, это просто противоестественно, что после стольких лет дружбы с ней все еще приходится обращаться в «лайковых перчатках» или же постоянно попадать впросак… Разумеется, мне ее ужасно недостает, и оттого, что я ее не вижу, мне становится тоскливо. Жизнь проносится мимо с такой быстротой, что безвозвратно уходят секунды, которые мы могли бы провести с дорогими сердцу людьми!»