Грешные и проклятые - [11]

Я вышел из своего бункера, заперев его на замок. Не потому, что я думал, будто это кого-то остановит от проникновения внутрь. Но если я, вернувшись, обнаружу, что замок сломан, то буду знать, что кто-то сюда проник.

Такое было один раз, в самом начале моей службы в полку. Очевидно, проникнуть в жилище комиссара считалось чем-то вроде ритуала. По крайней мере, до моего прибытия. Мой предшественник хранил под койкой запас амасека, и солдатам это было известно. Я вылил весь амасек в первый же час своего пребывания в полку. А ко второму часу я совершил свою первую казнь, когда какой-то дурак пробрался в бункер в поисках амасека. Я пристрелил его на месте. Больше никто не пытался влезть в мое жилище. Но я все равно всегда запирал его на замок.

Хотя небо уже потемнело, полк бодрствовал. Светящиеся люмены, потрескивая, свисали с навесов убежищ и сетей, отбрасывая причудливые тени на стены траншей. Солдаты – мужчины и женщины – сидели, хлебая холодную кашу из котелков, или стояли на постах, сохраняя бдительность и помня о коварном враге.

Грязевой суп в это время бурлил сильнее всего. Казалось, наступление темноты разжигало его ярость, и я чувствовал, как он кипит под феррокритовыми плитами. Кое-где он уже поглощал их, и я видел, как солдаты отчаянно пытаются восстановить траншею. Один раз я видел, как солдата засосала грязь из стены траншеи. Он заснул на посту, и я не стал ему помогать, хотя это была более легкая смерть, чем он заслуживал.

Это воспоминание еще занимало мой разум, когда мою задумчивость прервал пронзительный вой вражеского снаряда. Я не поднял взгляд. Только дурак стал бы смотреть вверх. Я знал, что это значит, и мне не было необходимости видеть это. Я прижался к стене траншеи, понимая, что обстрел начался снова. Когда огонь накрыл линию траншей, грязь вскипела еще сильнее. Солдат подбрасывало в воздух, иногда целиком, но чаще кусками. Земля содрогнулась подо мной, и грязевой суп хлынул из трещин в феррокрите, доходя мне до голеней.

Я выругался и забрался на стрелковую ступень, чтобы не затянуло в грязь. Новые взрывы сотрясали линию траншей. Я слышал, как феррокритовые плиты трескаются и ломаются. Ближайшее убежище обрушилось, похоронив тех, кто в нем прятался. Другие бросились им на помощь, но увязли в кипящей грязи, как едва не увяз я. Стена рядом со мной треснула, и горячие потоки грязи залили мою шинель. Ее струи били меня, словно кулаками. Феррокритовая плита покрывалась все новыми трещинами, и сквозь них лилась грязь. Даже стрелковая ступень начала тонуть.

Я упал в грязевой суп, жадно засосавший мои руки, когда я тщетно пытался удержаться. Его зловоние ударило в нос. Оно было похоже на смесь запахов дегтя, гниющего мяса и разлитого прометия. Меня затошнило, и я пожалел, что не надел респиратор. Я отчаянно пытался выбраться, но грязь все сильнее затягивала мои руки и ноги. Сквозь сапоги и перчатки я чувствовал ее жар, и понимал, что мне сильно повезет, если отделаюсь одними ожогами.

Слева от меня стена траншеи рухнула, едва не похоронив несколько солдат. Этот участок траншеи исчезнет в грязевом супе через несколько секунд. Я все же вырвался из объятий грязи и вздернул на ноги ближайшего солдата.

- Встать! - мне пришлось кричать, чтобы быть услышанным в грохоте орудий. – Забирай снаряжение и беги вдоль траншеи, быстро!

Я толкнул его в том направлении, куда следовало идти, и стал поднимать на ноги остальных.

- Пошли, пошли!

Сначала они двигались медленно. Некоторые зря тратили время, пытаясь помочь другим. Я не стал вмешиваться. Либо грязь поглотит их, либо нет. Если они выберутся, я накажу их.

Довольно странно – идти по траншее, которую заливает грязевой суп. Ее стены сжимаются, земля вокруг словно поднимается. Если поток грязи подхватит тебя, то тебе конец. Из стен сыплются кости и обломки феррокрита, на поверхность грязевого потока всплывают забытые предметы снаряжения.

Феррокритовые плиты рушились, и не один солдат, захваченный врасплох, был раздавлен насмерть. Я сам едва избежал подобной участи, когда подгонял солдат пинками, тычками и ругательствами. Они отупели от страха, словно животные, неспособные спастись от ножа мясника.

К тому времени, когда мы достигли стабильного участка земли, грязь доходила нам до бедер. Следующий участок линии траншей находился на небольшой возвышенности и избежал обрушения. Руки потянулись, чтобы подхватить нас, и я услышал крики офицеров и технопровидцев, заглушавшие испуганный ропот солдат. Я позволил втащить себя наверх, и лежал, тяжело дыша и наблюдая, как поток грязевого супа поднимается и льется, словно красно-коричневая река. В нем виднелись трупы, плывшие или запутавшиеся в обрывках сетей. Из лопавшихся пузырей грязи поднимался ядовитый пар, и я отшатнулся, зажимая рот и нос. Этот участок траншей будет нестабильным еще несколько дней, если не дольше.

Выбившись из сил, я забрался в пустое убежище, и сидел там, ожидая, пока утихнет боль в конечностях и легких. Я задумался, уцелело ли мое жилище. Оно располагалось достаточно далеко от этого участка, но ничего нельзя было гарантировать. Как бы то ни было, я слишком устал, чтобы беспокоиться об этом.