Грешные ангелы - [5]

Обратный адрес?

Господи, в жизни не мог предположить, что она обо мне может вспомнить. От Александры Гаврииловны, моей школьной директорши, бандероль!

Моментом сорвал упаковку, оказалось — книжка. Авторы Монвиль и Коста, перевод с французского, название «Искусство пилотажа»… И на первом листе надпись: «Николаю Николаевичу Абазе — моему молодому коллеге, с пожеланием успехов и долгих-долгих лет!»

Надо же — коллега! А вообще-то правильно: она — школьный работник и я теперь тоже — шкраб… Когда-то так называли всех учителей, читал у Огнева, знаю.

И как только Александра Гаврииловна про меня вспомнила? Книгу нашла… Догадалась. Монвиль и Коста, оказывается, летчики, многие годы работали инструкторами… Скажи, пожалуйста, какое попадание! Но самое главное оказалось впереди. В «Искусстве пилотажа» я прочел:

«Хороший инструктор — редкая птица: он должен обладать взглядом орла, от которого ничего не скроется, кротостью белого голубя, мудростью совы и неутомимым красноречием попугая, который изо дня в день повторяет хорошие советы».

Эти слова я выучил наизусть. Но дело не в словах. За ними начинался новый взгляд на ремесло. Шутка ли, это мне следовало обладать орлиным взглядом, мне! А откуда было подзарядиться мудростью?.. Словом, благодаря Монвилю и Коста я впервые попытался посмотреть на себя как бы со стороны и увидеть, чего же мне не хватает…

Трудно сказать, каким я был инструктором. Сначала, как все новички, робким и неровным, постепенно чему-то научился, что-то перенял от других летчиков, постарше… Но если считать требования Монвиля и Коста минимальными, хороший инструктор из меня не вышел: кротости белого голубя во мне, увы, никогда не было.

Сегодня я чрезвычайно высоко оцениваю время, проведенное в инструкторской упряжке: пока я старался учить других, многому научился сам. Без лишней скромности уточняю: сам научил себя.

Не так давно я получил неожиданное письмо от незнакомого юного лейтенанта. Смысл его послания сводился к тому, что молодой человек просил помощи: «…не дайте погибнуть на инструкторской принудиловке. Я закончил училище с отличием, а меня оставили тут… — И он очень нелестно отзывался о своей работе, приводя те же доводы, что когда-то казались мне безупречно убедительными, а еще добавлял: — И что трудного, что интересного может быть в этой работе — показывай, как надо, да ругай, когда курсант делает как не надо… Пожалуйста, не удивляйтесь, что я прошу помощи именно у вас: вы — старый летчик, сами начинали инструктором, и если вы честный человек, то не станете доказывать, будто инструкторская работа доставила вам много радости и принесла огромную пользу…»

Такое письмо требовало ответа. Какого? Мне уже случалось слышать: «В наше время без волосатой руки далеко не уедешь». Но применимо ли это к авиации?.. Положим, как-то устроить, посодействовать, поспособствовать, «организовать» хорошее назначение, даже продвинуть по службе — штука возможная. Положим. А как быть с пилотированием? С пробиванием многоярусной облачности или ориентировкой в непроглядной ночи?.. Ни одна самая волосатая рука не протянется на высоту тысяч в двадцать метров, чтобы в нужный момент прибрать обороты двигателя или вовремя убавить крен.

Пусть я старомоден, с этим ничего уж не поделать, но не нравятся мне молодые люди, ожидающие и тем более настоятельно требующие помощи от влиятельных старцев. Но это даже не главное: юный лейтенант считал меня честным человеком. Удивительное совпадение! Я и сам так всегда думал: Абаза не трус, Абаза — человек честный. Только у нас, видно, не совсем совпадают представления о некоторых понятиях.

«Ты прав, я — честный человек, — написал я моему корреспонденту, — и потому признаюсь: инструкторская работа доставила мне куда больше неприятностей, чем радости. Верно. Но справедливо и то, если я выжил на войне, если меня хватило на двадцать лет работы испытателя, то это, прежде всего благодаря тому, что я начинал инструктором.

Да, я честный человек и поэтому не хочу кривить душой».

Дальше я привел слова Монвиля и Коста, которые помогли в свое время мне, и отправил письмо.

Ответа не получил.

5

Или незнакомый лейтенант не оценил мудрости французских коллег, или по молодости лет не научился быть благодарным. Что прискорбнее, судить не берусь.

В тринадцать лет у человека нет сколько-нибудь серьезного прошлого и оглядываться ему просто не на что. Может, именно поэтому я без особых сомнений взял из кухонного стола бабушкину старинную скалку, обвязал ее строго посередине крученой бельевой веревкой и отважился… Но прежде несколько слов о побудительных мотивах.

Наташка, наверное, уже целый месяц не смотрела на меня. Совсем. Как я ни старался, она все равно пропускала меня, будто не видела и в метре!.. Я пробовал обращаться к ней напрямую, атаковать в лоб, но она делала такое лицо, так моргала ресницами, словно к ней обращался вовсе и не человек, а золотистый карп, например, или соседская рыжая такса. Я хитрил, маневрировал, но она или не замечала, или делала вид, что не замечает моих усилий.

Мириться дальше с таким положением было невозможно. Но что делать? Как заставить Наташку поглядеть на меня и, главное, увидеть: Абаза вовсе не тот тип, каким он тебе представляется. Правда, ведь если честно говорить, выглядел я — вполне. Метр семьдесят — рост. Плечи — нормальные. И не сказать, что глупее других… В карман за словом никогда не лез. Не трусил. Тогда это было особенно важно — не трусил!