Грешники - [38]

Весь мир представлялся мне пугающей, уродливой тайной. Я не знала, к чему стремятся люди, какими правилами руководствуются. Я часто и подолгу гуляла одна, пытаясь их понять. — Джейн немного помолчала. — Как-то раз в парке я познакомилась с маленьким человеком в очках.

— А где он сейчас? — спросил Карр.

— Понятия не имею. Последний раз я видела Фреда, когда он приходил в библиотеку.

— Ты сказала, что вы познакомились в парке?

— Не совсем так. Я заметила, что он за мной наблюдает. Обычно с некоторого расстояния — из аллеи или с противоположного берега пруда. Потом он исчезал, смешиваясь с толпой. И обязательно появлялся снова. Тогда я, конечно, не знала, что он уже находился вне машины — я имею в виду Жизнь — и его тянуло ко мне из-за того, что я его видела, иногда. Очевидно, я и сама начала пробуждаться. Однако он не хотел рисковать.

Иногда мне казалось, будто я его выдумала. Он мог вдруг исчезнуть в кустах или скрыться за спинами людей. Фред напоминал мне моего кота Жигало: только что лежал на диване и лениво на меня поглядывал — а в следующее мгновение его хвост уже мелькал в коридоре. Мне представлялось: стоит на мгновение закрыть глаза — и маленький человек в очках пропадет или появится снова. Теперь я знаю, что тогда я просто находилась на грани сна и бодрствования.

Существует инерция машины — большой машины под названием Жизнь, — которая постоянно пытается тебя заставить действовать в соответствии с определенным алгоритмом. Вот почему так легко выкинуть из головы то, что ты видел вне заданных схем. Поэтому даже такое элементарное лекарство, как хлоралгидрат, которое я подсыпала в твой стакан, помогло тебе вернуться к прежнему существованию. Так вот, машина хотела, чтобы я забыла маленького человека в очках.

— И ты не пыталась с ним заговорить? — спросил Карр.

— Разве я не сказала, что всегда отличалась застенчивостью? Я делала вид, что не замечаю его. Кроме того, я знала, что заговаривать с чужими мужчинами, которые преследуют маленьких девочек, не следует. Однако я никогда его не боялась. Он казался таким тихим и безобидным. У меня даже возникли романтические чувства.

Джейн сделала несколько глотков.

— И что дальше? — поторопил Карр.

— Однажды он подошел ко мне и спросил: «Вы не хотите немножко со мной погулять?» Я смутилась и отказалась. Но дальше мы пошли вместе. Прошло очень много времени, прежде чем Фред впервые коснулся моей руки. Но это не имело значения. Мне нравилось его слушать. Он говорил медленно, неуверенно, но его слова меня волновали. Он повторял мои собственные мысли, которые я никому и никогда не доверяла — как необъяснима жизнь, каким одиноким чувствует себя человек, как другие люди иногда кажутся животными или машинами, сколь мертвы и угрожающи их глаза.

Потом мы встретили моих подруг, и Фред тут же исчез. Я испытала облегчение — ведь я даже не знала, как его представить.

С тех пор мы всегда встречались и расставались одинаково. Иногда мне лишь с трудом удавалось его вспомнить — конечно, я не рассказала о нем ни одной живой душе. Оказавшись за пределами парка, я часто говорила себе: «Ты его выдумала, Джейн». Однако на следующий день отправлялась на прогулку и снова встречала Фреда. Так продолжалось довольно долго.

Карр встал и взял опустевший стакан Джейн.

— А потом все переменилось? — спросил он, снова наполнив стаканы.

— В некотором смысле.

— И вы стали близки?

— Нет. Может быть, ему следовало проявить активность. Но он стремился добиться почти невозможного. Ему хотелось, чтобы я, сама о том не подозревая, существовала одновременно внутри машины жизни — и вне ее. Если в парке мы вдруг встречали кого-то из моих знакомых, он мгновенно исчезал.

Фред хотел, чтобы я стала его другом. Он очень страдал от одиночества, но надеялся оградить меня от опасности, которую несло общение с ним. Поэтому, встречаясь со мной, он постоянно проявлял осторожность и давал мне понять — хотя никогда не говорил прямо, — что наши совместные прогулки должны подчиняться неким волшебным правилам. Стоит их нарушить — и все будет испорчено. Например, мы можем беседовать, как близкие друзья, но не имеем права знать имен друг друга.

Фред рассчитывал, что сможет двигаться параллельно моей «машинной» жизни. Он надеялся, что я навсегда останусь его ребенком-мечтой или любовью-мечтой. Но у него ничего не получилось. Я понимала, что за нашими встречами стоит нечто очень опасное. Я чувствовала в нем страшное напряжение, и постепенно его беспокойство передалось мне.

Может быть, если бы он уложил меня в постель… впрочем, это нарушило бы его планы. К тому же он боялся, что мне будет угрожать опасность. И все же, если бы он поговорил со мной откровенно, попросил разделить с ним его печальную жизнь, было бы лучше.

Но он не мог. А потом все покатилось под откос.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Карр.

Джейн посмотрела на него. Она казалась совсем юной, крашеные волосы, яркая помада и обтягивающее короткое платье выглядели на ней нелепо.

— Наши отношения зашли в тупик. Слова Фреда, поначалу так удивительно совпадавшие с моими мыслями, теперь вызывали во мне ужас. Более того, я начала понимать, что правда о настоящем мире непереносима. Я увидела, что почти все люди, которых я знала, лишь неодушевленные механизмы.