Гренадер - [3]

Наутро голова была пустой, а тело ватным, непослушным. Но дух жил, и рука сама, нашарив перо и лист бумаги, начертала:

Первое: поднять новое знамя борьбы с большевизмом, и знаменем этим будет низверженный монарх, и он сплотит рассыпающееся и гибнущее Белое движение.

Второе: издать собственные декреты о земле и вольностях, ущемить интересы помещиков, но привлечь свежие народные силы, оттянув их одновременно от большевиков.

Третье: на новых условиях договориться с Антантой.

Золотой запас таял, французы с англичанами заламывали такие цены на оружие и боеприпасы, что оставалось только диву даваться. Но и этого мало, платить придётся по самому высшему счёту: территориями, концессиями на добычу уральских руд, бакинской нефти и сибирского золота. А иначе ту Россию, которую он знал, любил и называл Родиной, не спасти…

Получил он что хотел? Вопрос этот мучил Колчака все двадцать лет, что правил он остатками той великой державы, каковой была Россия когда-то.

Тогда, в девятнадцатом, всё получилось. Более года прошло со дня казни Николая Александровича и его семьи, но томился в Перми великий князь Михаил Александрович. Группа монархистов мастерски провела подмену. Отработали ювелирно – пермские чекисты, если живы, и сейчас уверены, что расстреливали брата Николая II.

За достоверность заплатил жизнью секретарь и друг Михаила – Джонсон. Но жертва не была напрасной: великого князя вывели из-под удара, спрятали в Швейцарских Альпах, вылечили его застарелую язву желудка. В марте семнадцатого великий князь отрёкся от скипетра, но сейчас, после спасения, сделать этого не смог. Новоиспечённый государь император Михаил II вынужден был принять власть.

Всё прочее тоже сладилось, большевистский бунт утопили в крови английскими и французскими танками, пушками и пулемётами. Так добился он того, к чему стремился?

Помощь Маннергейма Юденичу обошлась суверенитетом Финляндии с присоединением к ней Карелии вплоть до Онежского озера и Ладоги. Мало того – получившие призрачную свободу Эстляндская, Лифляндская и Курляндская губернии, образовавшие Союз Прибалтийских Государств, оказались под финским протекторатом. Независимая Польша вернула себе Виленскую губернию, присоединила большую часть Белоруссии и Украины, Восточную Пруссию с Гданьским коридором. И теперь Варшава послушно выполняла директивы из Парижа. Бессарабия стала румынской. Дальний Восток беззастенчиво грабят улыбчивые, благожелательные японцы.

А на просторах родной отчизны… Государь император чудесно устроился в Царском Селе, окружил себя приближёнными – балы, увеселения, неожиданно проснувшаяся страсть к дорогим автомобилям, унаследованная, не иначе, от старшего брата.

Каждое лето ездит на воды под предлогом язвы, хорошо залеченной ещё швейцарцами, и совершенно не желает заниматься политикой. Лишь дело доходит до серьёзных вопросов – дражайший Александр Васильевич, вы наш кормчий! Доверяю вам безоговорочно!

Государственный совет – скопище вельможных старцев, политических импотентов. Брать на себя ответственность трусят отчаянно. Дума же тонет в прениях и дискуссиях – болтуны и краснобаи. Только в Совмине и остались единомышленники. С ними, с Деникиным и Куропаткиным, нести адмиралу бремя управления великой страной, пусть ампутированной, обкусанной по краям злейшими друзьями, но ещё живой и могучей.

Двадцать лет послевоенная Европа старается не замечать гиганта, блокирует инициативы, не допускает к международной политике. Что ж, в истории имеются примеры. Пётр I в своё время уже заставил Запад изумиться, теперь пришло время адмирала Колчака. Потому и трепещет душа, словно воробушек в кулаке. Оттого и назначено совещание на завтрашнее утро. Точнее, уже на сегодняшнее.

Колчак вызвал на совещание Деникина личным звонком, загодя. И Антону Ивановичу, в общем-то, было ясно из-за чего. Гитлер торит дорожку на восток. Запад еле успел проглотить аншлюс Австрии, и вот Судеты. Пронацистская партия Генлейна, истерия вокруг тяжёлой судьбы тамошних немцев, провокации, смута. И Судетский укрепрайон, бронированная заслонка на пути в Восточную Европу.

Сейчас военный министр исподтишка поглядывал на премьера. Железный адмирал выглядел как обычно: наглухо застёгнутый морской мундир, острое, как лезвие ножа, лицо почти без морщин (и как ему удаётся?) и такой же холодный, острый взгляд.

Антон Иванович часто ловил себя на мысли, что Колчак единственная фигура в современном мире, способная противостоять Гитлеру. Если отбросить политические реверансы, адмирал тоже диктатор. Да, после разгрома красных он добровольно отрекся от звания Верховного в пользу восстановления монархии, «коя едино способна поддерживать мир и государственность в российских пределах». Но что толку в троне, если нет власти? Реальной власти, которую имеет Колчак. Силе можно противопоставить только силу.

Просторный кабинет премьера отличался скромностью обстановки. Широкий стол с писчим прибором и аккуратными стопочками бумаг, книжные шкафы под потолок, кресла для посетителей. Единственное украшение – шёлковые шпалеры в простенках, виды моря и парусников, выполненные под заказ в Обюссоне. Ностальжи, мон ами.