Гремучий ручей - [77]

И медленно пятясь, потянула Настю прочь от Сониной кровати. Та шла послушно, но как-то неуклюже, словно во сне. Впрочем, она и была во сне! В этом больше не было никакого сомнения! И глаза ее, до этого белые, страшные, сейчас казались обыкновенными. Только невидящими.

Так они и дошли до расстеленной кровати: Таня пятясь, Настя наступая.

– Ложись. – Таня легонько толкнула ее в плечо, заставляя сначала сесть, а потом и лечь. – Видишь, все хорошо. Ложись.

Легла Настя так же послушно, как и шла. Легла, закрыла глаза. Наверное, заснула. Теперь уже по-настоящему.

Она лежала на кровати солдатиком: ноги вместе, руки по швам. Худеньким, грязным, замерзшим солдатиком, который вел какой-то только ему одному видимый бой. Таня потянула за одеяло, укрывая им Настю до самого подбородка, заправляя под одеяло выскользнувшую руку. На руке, на внутренней поверхности запястья, что-то чернело, словно запекшаяся кровь. Наверное, во время своей ночной прогулки Настя где-то поранилась, но кровь больше не течет, и это хорошо.

Постояв немного в раздумьях, Таня на цыпочках вышла из спальни. Так и есть – входная дверь открыта, и от порога к комнате идет цепочка грязных следов. Следы нужно стереть, чтобы утром ни у кого не возникло ненужных вопросов. А ей уже все равно, до утра ей теперь точно не заснуть.

Лежащей у порога тряпкой, Таня протерла пол, осторожно, стараясь не шуметь, подбросила несколько полешек в печку, поправила одеяло на спящей Соне и вернулась в свою кровать. Сон не шел, а в голове роились тысячи мыслей. Одна страшнее другой. Все время хотелось проверить, как там Настя, а еще как там Соня. Просто так, на всякий случай. Но она не стала, слышала ровное дыхание каждой спящей девочки. Каждой – это значит и Насти тоже. Просто тогда от страха ей показалось всякое. Так ведь бывает. А бывает так, что в твоей голове пытается копаться мерзкая старуха? Шарит, перетряхивает твои воспоминания, что-то ищет? А бывает так, что можно ударить человека не в реальной жизни, а в придуманной? Ударить, сделать больно? У нее, похоже, получилось. Вчерашним днем она многое про себя узнала. Она узнала, а бабушка, похоже, даже не удивилась этим ее внезапным способностям. Интересно, почему?

* * *

В колени что-то ткнулось с настойчивой решительностью. Ткнулось и заскулило. Габи… – нет, не Габи, а Ольга! – встрепенулась, открыла глаза. И как только открыла, так сразу и потеряла ту тонкую иллюзорную нить, которая связывала ее с незнакомой венгерской девочкой с диковинным именем Габриэла. Оборвалась нить, а такое чувство, что резанули по живому, в самый ответственный, самый важный момент! Еще немного – и она узнала бы что-то важное, выловила бы из чужих воспоминаний, как сама Габи выловила из пруда рыбку. Думать о том, для чего выловила, не хотелось. Да и не о том сейчас нужно думать. Сейчас нужно решить, что у ее ног делает Фобос, почему заглядывает преданно в глаза, чего хочет?

– Тебе чего? – спросила Ольга, отталкивая от себя острую собачью морду.

Она отталкивала, а пальцы помнили другие прикосновения. Шерсть под пальцами жесткая и колкая, как щетина вепря. Когда-то в детстве дед разрешил ей погладить убитого на охоте кабана. Те же самые ощущения. Почти… Ощущение те же, вот только воспоминания снова не ее, а венгерской девочки. Это она гладила по крупной голове неведомого зверя. Это его шерсть, точно проволока, колола ей ладони. Не того ли зверя, чей ошейник хранится в сундуке бабы Гарпины?

Фобос заскулил, упал на брюхо. Убираться он не собирался, внимательно следил за Ольгой.

– Помешал, – сказала она устало. – Ты помешал мне.

Фобос снова заскулил, а Ольга вдруг подумала, что псы фон Клейста не гуляют без хозяев. Или теперь уже гуляют? Рыщут по территории поместья, охраняют. Охранять могут и самые обычные псы, а не эти, натасканные и беспощадные. Эта троица – Фобос, Деймос и Гармония – дьявольская элита, а не простые сторожевые псы. Значит, кто-то из фон Клейстов где-то поблизости. Интересно, сколько времени прошло с того момента, как она присела на холодную мраморную скамью и закрыла глаза? Интересно, докопалась бы она до сути, если бы ей не помешал этот пес? Думать об этом сейчас бессмысленно, нужно уходить из оранжереи. Уходить так, чтобы ее никто не заметил. Но сначала надо проверить детей, узнать все ли в порядке с Танюшкой и остальными.

Ольга встала со скамейки, легко, по-кошачьи потянулась. Раньше любое движение приносило ей боль, а здесь, в Гремучем ручье, чувствовала она себя все лучше и лучше. И голос лощины, который многих если не пугал, то уж точно раздражал, казался ей тихой колыбельной. Особенно сильным этот голос становился именно в оранжерее, теперь Ольга знала это наверняка.

Из оранжереи она вышла со всеми предосторожностями, стараясь не вступать в серебристые столбы лунного света, стараясь держаться темноты. И темнота принимала ее за свою, прятала и укрывала от посторонних взглядов. Ее прятала, а вот крадущуюся в отдалении тень не скрывала. Фобос, который неотступно следовал за Ольгой, застыл, а потом стрелой бросился вперед, наперерез тени. Это только сначала казалось, что пес готовится напасть, но почти тут же Ольга поняла, что он просто увидел хозяйку. Да, да, не фон Клейст вышел на ночную прогулку, а фрау Ирма. На прогулку или на охоту?