Гремучий ручей - [66]

– Чего нам бояться, Отто? Чего таким, как мы, бояться в этой дикой стране? Про какие ресурсы ты говоришь? Ты не видишь, не чувствуешь, что ресурсы тут практически безграничны? Одной местной девчонкой больше, одной меньше. Кто станет их искать?

– А если станут? Ирма, не заставляй меня думать, что в том, что случилось, есть и твоя вина.

– А ты уже так думаешь, Отто? – Голос старухи упал до вкрадчивого шепота. – Кто поддерживал вас все эти годы? Кто жертвовал всем ради вас? А, братец?! Дряхлеющая, старая, уродливая… всегда на вторых ролях, всегда на побегушках у своего блистательного братца. И этот страх, эта вечная осторожность… Ты жил полной жизнью Отто, в то время как я начала жить только сейчас.

Рядом завозился Сева, и Григорий предупреждающе сжал его плечо – тихо, малец, не шурши, дай дослушать!

– В том, что ты творишь, нет жизненной необходимости, Ирма. Это распущенность.

– Распущенность! – старуха хохотнула. – Кто бы говорил про распущенность! Хочешь, я посчитаю все твои игрушки, Отто? Перечислю всех, кого ты переварил?

Наверное, это было какое-то другое словно, просто Григорий неправильно перевел. Нужно будет спросить у тети Оли.

– Не нужно, Ирма. У меня хорошая память.

– Разумеется, у тебя хорошая память. Ведь тебе не приходилось питаться объедками с чужого стола. И на цепи тебе сидеть тоже не доводилось!

– Ирма, прекрати! – все-таки фон Клейст сорвался на крик. – Ты ведь прекрасно понимаешь, что это вынужденная мера. Мы вдвоем с тобой так решили.

– Это ты решил, а у меня не осталось выбора, Отто. Ни у кого из нас не было выбора там. Но здесь! Это место с неограниченными возможностями, и я не намерена больше терпеть. Я не стану себя ограничивать ни в чем. Так и знай! – Она замолчала, а потом, снова перейдя на шепот, спросила: – Ты ведь тоже чувствуешь силу этого места? Можешь не отвечать, я вижу. Вспомни, когда в Германии ты в последний раз снимал на людях перчатки? А сейчас снимаешь и даже не замечаешь этого. И моя кожа… Отто, мне уже почти не страшно встречаться со своим отражением. Мне хочется жить, заниматься домом, общаться.

– С той русской? Очередная твоя игрушка, Ирма? Я еще могу понять, когда тебя интересовали девочки, но она… Какой с нее толк?

– Она необычная. Разве ты не заметил? Ты пытался ее прочесть? Знаю, что пытался, и у тебя не получилось, но ты был слишком занят, чтобы придать этому хоть какое-то значение. А мне стало любопытно. Я всегда любила ребусы, в этом моя суть. Эта женщина – шкатулка с секретом. Мне интересно с ней. – В голосе старухи послышались какие-то странные, мечтательные нотки. – Можно сказать, что она мне нравится.

– Нравится настолько, что ты решила поселить ее в нашем доме?

– Опасных людей лучше держать поблизости, Отто.

– А ты думаешь, она опасна? Я не раз встречал людей, которые умели закрываться. Не нарочно, чисто интуитивно. В этом нет ничего особенного, таких людей немало. Вспомни нашего камердинера.

Григорию показалось, что старуха хихикнула.

– Это того камердинера, которого ты скормил своим собачкам?

Собачки… Сердце снова замерло. Если эти двое взяли с собой псов, ни ему, ни Всеволоду несдобровать.

– И этот факт лишний раз доказывает, что я единственный из нас могу принимать взвешенные решения. Он попытался проникнуть в мою голову, Ирма. Уж, не знаю, осознанно или нет, но я предпочитаю не рисковать.

– Как и в случае с той глупенькой певичкой? Несчастный случай в горах. Падение на скалы с большой высоты. На бедной девочке не осталось живого места. Я видела фотокарточки. Попросила следователя, и он мне показал. Что тогда случилось, Отто? Мне казалось, она тебе нравилась. Зачем же ты устроил этот… несчастный случай? Можешь не отвечать. Я и так знаю. Ты не смог сдержаться.

– Это был единственный раз.

– Может единственный, а может и нет. Ты ведь очень скрытный, Отто.

– Всегда нужно уметь вовремя остановиться, Ирма. Только самодисциплина помогает нам оставаться людьми, не превратиться в животное. Теперь я знаю свои границы. А ты? Ты нащупала свои, Ирма? Помнишь, у нас были очень большие надежды на это место.

– Надежды не оправдались. Это не помогло!

– Это могло бы сработать, если бы кто-то не проявил непростительную безответственность!

– Это не я, Отто. – В голосе старухи вдруг послышался страх. – Ты же знаешь, как сильно я вас люблю. Я бы не посмела.

– А если все-таки посмела… Если я когда-нибудь узнаю, что все это по твоей вине…

– Нет! – Крик старухи перешел в визг. – Я переживаю из-за этого не меньше твоего, Отто! Скажи, это и в самом деле случилось? То, про что рассказывал тот солдат!

– Он уже обо всем забыл. Остальные тоже. Никому здесь не нужна паника и глупые слухи.

– Но это правда?

– Да. Кажется, да. Именно поэтому мы с тобой сейчас здесь, Ирма. Я должен убедиться.

Тихонько скрипнули петли люка, зашуршали под тяжелыми шагами осколки штукатурки, наступила тишина.

– Ну что? – шепотом спросила старуха. – Что там, Отто?

– Их нужно убрать отсюда. Уже появляется запах.

– Значит, все-таки неправда… – В голосе старухи послышалось облегчение.

– С Гюнтером правда. – Лязгнул, закрываясь, люк. – Я не верил до последнего, что это возможно. Знаешь, он ведь признал меня. Признал, но отказывался подчиняться. Любопытный феномен.