Гремучий ручей - [63]

– Твое постельное. – Она положила тюк рядом с Таней, заглянула в глаза, но спрашивать ничего не стала. Таня была ей за это благодарна. – Сейчас застелешь кровать, а потом Софья отведет тебя в дом. Настя уже там, до вечера у нас еще очень много дел.

Соня бросила на бабушку удивленный взгляд. Что, не ожидала, что та заставит работать родную внучку? Это она просто плохо знает бабушку и совсем не знает ее, Таню. Им обеим к труду не привыкать.

* * *

Девчонку было жалко. Попала девчонка как кур в ощип! Он-то, Григорий, все сам, по доброй воле, а ее, считай, волоком притащили в Гремучий ручей. А зачем притащили? Уж не из-за бабки ли? Чтобы надавить в случае необходимости, чтобы все было под контролем. С тетей Олей странно все и непонятно. В детстве Григорий, бывало, считал ее ведьмой за строгость и прозорливость. Никакое прегрешение от нее скрыть не получалось, ни разбитое окно, ни забычкованную наспех папиросу. Все знала, все чуяла. Была у нее тоже своя собственная чуйка. И про мертвых девочек она что-то знала. Про девочек знала, а про Митьку, похоже, нет.

Где взять силы и терпения, чтобы дождаться, когда стемнеет? Сначала он проверит башню. Тех бедных девочек в башне. Убедится, что они на самом деле мертвые, а не как Зося. А потом начнет обшаривать усадьбу. Он ее и сейчас, по свету, потихоньку осматривает, заглядывает туда, куда можно заглянуть, чтобы не вызвать лишних подозрений, запоминает, примечает, где какие замки и запоры. Пока не нашел такого, с которым бы не смог справиться. Или это потому, что все те запоры на виду, никому ненужные?

Григорий возился на хозяйственном дворе, когда услышал шум и возбужденные немецкие голоса. Стало интересно, что там такое приключилось. Если выглянет, не убьют же его за любопытство!

Он и выглянул. Ну как выглянул… прихватил тачку с обрезанными ветками, выкатил на аллею. Он тут не просто так, он тут по делу. Вот ветки убирает.

Главный сыр-бор творился у входных ворот. Вернулся с охоты фон Клейст. Надо думать, с добычей вернулся. Вон добыча валяется на снегу, ее приволокли на шинели два молоденьких солдатика. Приволокли, бросили и испуганно отшатнулись. Или это псины их шуганули? Псины необычные, черные, здоровенные, остроухие, клыкастые. Верил бы Григорий в рай и ад, сказал бы, что адские псы. Или самое время начать верить после увиденного и пережитого?

Псы окружили добычу хозяина, стояли смирно и молча, но приблизиться к ним никто не решался. Не было дурных! Григорий вытянул шею, сощурился, пытаясь разглядеть, кто же там такой лежит на шинели. В деталях разглядеть не получалось, но кое-что он все-таки увидел.

Это был здоровенный, наголо бритый детина. Его одежда состояла лишь из штанов да залитой чем-то бурым рубахи. Бурое, надо думать, запекшаяся кровь. Так, издалека, и не поймешь, чья это кровь. Но много, чертовски много. Подойти бы поближе, разглядеть все в деталях.

Словно бы почуяв, чего хочет Григорий, фон Клейст обернулся, полоснул острым взглядом, поманил пальцем. Сердце пропустило один удар, а потом помчалось вскачь. Григорий нацепил на лицо чуть легкомысленную, чуть испуганную ухмылку. У него был целый запас всякий разных ухмылок, он умел ими пользоваться. Простой работяга, в меру исполнительный, в меру напуганный, готовый служить новой власти верой и правдой. Вот, как он выглядел, когда неуверенно катил свою тачку к воротам.

– Возьми вот это! – Фон Клейст говорил по-немецки, но медленно, чтобы Григорий мог его понять. А для наглядности махнул рукой в сторону тела на шинели. – Отвези в лес и сожги!

Значит, в лес и сжечь. А отчего ж не закопать?..

Но спрашивать Григорий ничего не стал, испуганно втянул голову в плечи, осторожной походкой направился к телу, но замер, не доходя метров пяти. Всякий нормальный человек должен испугаться вот этих адовых псов. Боялся ли он их на самом деле? А так сразу и не разобраться. С одним псом он справился бы, возможно, даже голыми руками. С ножом бы точно справился. А вот с тремя сразу – большой вопрос.

Фон Клейст тихо присвистнул, и адовы псы послушно уселись у его ног, давая Григорию возможность подойти к телу.

С виду покойник был мертв уже не первый день. Это если судить по серой, с синевой, коже, да по отросшим, похожим на когти, ногтям. Видел Григорий уже такие когти. Ох, видел… А вот если верить рассказам часового, еще сегодня скакал этот покойник Гюнтер под воротами живее живых. Вывод знающий человек сделает сразу. Сейчас главное не дать понять, что он и есть знающий человек. На всякий случай Григорий ахнул, попятился и перекрестился.

– В лес! Сжечь! – повторил фон Клейст едва ли не по слогам, а потом спросил: – Ты меня понимаешь?

Григорий мелко закивал, ухмылку с лица убрал. Тут такое дело… не до ухмылок.

– Это предатель… пособник. – Фон Клейст нахмурился. – Понимаешь?

Григорий снова закивал. Думать о том, чьим пособником может быть упырь, не хотелось.

– Убрать! – велел фон Клейст и развернулся спиной.

Вот сейчас бы да заточкой в эту спину, но нужно держаться. Что толку от пустого геройства, когда Митьку он еще не нашел?! Сейчас нужно держаться и думать, как лучше поступить.