Греховная услада - [4]

Впереди, из небольшого проулка показалась фигура. Это был человек — должен был им быть, потому что ничего иного я не ощутила. Он был одет в коричневое и у него, как у убитого мной мужчины, были каштановые волосы и карие глаза. Он остановился, окинул взглядом улицу. В ночном воздухе разнесся пряный аромат его лосьона после бритья, и смесь из беспокойства и чесночного амбре изо рта.

Он нажал кнопку миниатюрного нагрудного микрофона и произнес:

— Их пока не видно. Я дойду до биотехнологических лабораторий и посмотрю там Макса.

— Он должен был выйти на связь полчаса назад.

— В первый раз — простительно.

— И, возможно, в последний. Боссу, это не придется по нраву.

— Выйду на связь через десять минут, — проворчал охранник.

Десять минут — не так уж и много времени, но это все же лучше, чем две минуты, которых бы ему хватило, чтобы подняться вверх по дороге и обнаружить нокаутированных зверушек.

— Действуй.

Я дождалась, когда охранник приблизится, затем сжала кулак и со всего маху ударила его в челюсть. От силы удара по руке разлился вибрирующий гул, мужчина потерял сознание еще задолго до того, как упал на землю. Я перекатила его в полумрак дверного проема фальшивого магазина и внимательно осмотрела дорогу.

Стоило попытаться перебраться через проволочный забор неподалеку от охраняемых главных ворот. Тень, отбрасываемая зданием конюшни, подходила для этого лучше всего.

Я побежала в обход главной дороги по чуть более широкой улице. Мне повстречалось еще больше фальшивых домов и магазинов, однако в ночном воздухе стал ощущаться едва уловимый запах сена и лошадей. Я не ошиблась, это здание было конюшней. Зачем, черт побери, на полигоне понадобились лошади?

Когда я уже мчалась вниз по дороге, тишину прорезал пронзительный сигнал тревоги. Чувствуя, как где-то в горле заколотилось сердце, а желудок свело спазмами, я замедлила бег.

Одно из двух — или они обнаружили тела, или до кого-то наконец-то дошло, что я не там, где мне полагалось находиться. Так или иначе, но сигнал тревоги означал, что я по уши в дерьме.

Вместе с сигналом тревоги включили освещение, яркий свет резанул по глазам. Я чертыхнулась и устремилась прочь от дороги, продолжив продвигаться, придерживаясь небольшой тени от магазинных фасадов. Ограждение периметра было освещено, как рождественская елка. Никакого шанса преодолеть его незамеченной.

В ночи раздалась поступь тяжелых шагов. Я остановилась, вжавшись в дверной проем. Мимо пронеслось пятеро полуодетых охранников, они бежали с такой скоростью, словно за ними гнались адские гончие.

Когда охранники исчезли из виду, я выбралась из своего укрытия и побежала по проулку из которого они появились. Передо мной вырисовалась конюшня, запах сена, лошадей и навоза стал так резок, что я сморщила нос от отвращения. Многочисленное фырканье и топот копыт указывало, что внутри находится несколько животных. Если я выпущу их, то они устроят такой кавардак, что это поможет мне сбежать.

Появилось очертание ворот конюшни. Позади меня в ночи послышался топот. Я поспешно толкнула меньшую из дверей, после чего, юркнув внутрь, закрыла ее и огляделась. Всего было десять стойл, девять из которых были заняты. Единственный шарообразный светильник с регулируемой длинной шнура свисал с потолка до середины прохода, тускло освещая тюки сена, нагроможденные на высоту доброго этажа вдоль стены.

В мою сторону повернулись головы, темные глаза, мерцая в тусклом освещении, пристально следили за каждым моим движением. Все лошади были высокими и на вид обладали огромной физической силой, большинство из них были каурыми[1], остальные серыми или гнедыми[2]. Ближайший ко мне гнедой жеребец отливал поразительно коричневато-красным окрасом, с повернутыми назад ушами и оскаленными зубами он выглядел каким угодно, только не дружески расположенным.

В этом не было ничего удивительного. Лошади и волки редко приятельствовали.

— Эй, — пробормотала я, похлопав его по носу, когда он бросился на меня. — Мне точно так же не нравится здесь находиться, как и тебе, приятель, но если ты пообещаешь вести себя прилично, я позволю тебе и твоим друзьям смыться отсюда.

Фыркнув, лошадь с минуту злобно смотрела на меня, а затем кивнула, словно соглашаясь. Раздалось бряцанье цепи, когда он начал пританцовывать на месте. Нахмурившись, я подошла поближе. Я не страдала глухотой — цепь, удерживаемая жеребца, позвякивала не как обычно. Да к тому же будучи пару раз подстреленной серебром, моя кожа стала весьма чувствительна к непосредственной близости этого драгметалла.

Подобная привязь для лошади могла использоваться только по одной причине.

Я резко посмотрела на него:

— Ты перевертыш?

И если да, то почему я не почувствовала этого? Перевертыши могли не быть верами, и им не приходилось перекидываться каждое полнолуние, как нам, но они происходили из того же генеалогического древа, что и мы — в них было больше от оборотней, чем от людей. Пусть я не ощущала людей, но я сразу же должна была понять, чем является он. Должна была ощутить это по его запаху.

Жеребец снова кивнул.

— А они? — я махнула рукой в сторону других лошадей.