Грехи в наследство - [22]

И снова у меня появилась возможность убедиться, что Алла Викторовна обладает поистине непробиваемой психикой. Равнодушно проигнорировав мое явное недовольство, она шаловливо подмигнула мне:

— А может, на кухне? По-простому? Посидим, попьем чайку, и вы мне все обстоятельно расскажите.

— Как пожелаете, — проронила я и, повернувшись к ней спиной, двинулась в направлении кухни.

Пока я ставила на стол чашки и выкладывала пирожные на блюдо, гостья беззастенчиво вертела головой по сторонам.

— Мне нравится, — как и в первый раз, вынесла она свой приговор, и прозвучало это очень категорично.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила я.

Мой тон явно не располагал в светской беседе, но Алла Викторовна как ни в чем не бывало продолжала оживленно болтать:

— Честно говоря, я иначе представляла себе ваше жилье. Думала, раз занимаетесь антиквариатом, все должно быть другим… Ну вами понимаете… Картины по стенам, старинные безделушки… А тут ничего подобного! Все так стильно, так современно… Как к подобной обстановке относится Алексей Антонович? При его-то капиталах…

— Голубкин ко всему этому касательства не имеет. Здесь живу я, — отозвалась я, всем своим видом показывая, что затронутая тема мне не нравится.

Аллу Викторовну мое недовольство не смутило, и она благодушно заявила:

— Извините, если не в свое дело лезу, но уж такой я человек. Что думаю, то и говорю.

Выслушивать ее откровения, причем очень далекие от истины, не было ни времени, ни настроения, и я поспешила перевести разговор на интересующую меня тему:

— Мне нужна информация о родителях и ближайших родственников Павла Юрьевича. И побольше подробностей. Фамилии, места проживания.

Моя просьба Ефимовой не понравилась, и она сердито насупилась:

— Зачем?

— Чтобы начатое расследование продолжалось, — не менее сердито ответила я. — Герб на часах оказался настоящим. Принадлежал Денисовым-Долиным.

Лицо Аллы Викторовны моментально разгладилось, и, порывисто подавшись вперед, она выдохнула:

— Знатные?

— Да, от Рюриковичей род вели.

Ефимова откинулась на спинку стула и торжествующе усмехнулась.

— Видите, я была права!

Потакать ее непомерному тщеславию я не собиралась и потому с легким злорадством сообщила:

— Загвоздка в том, что род этот давно пресекся. В 1815 году умер последний его представитель.

— Это невозможно! — возмутилась Алла Викторовна. — Свекровь сама рассказывала…

— Вот об этом поподробнее. Что именно она рассказывала?

— Но я же все объяснила…

— Этого мало. В том, что вы говорили, слишком мало конкретики.

— А вещи?! Часы, кольцо, запонки? Где она их взяла, по-вашему? Украла? — так и вскинулась Алла Викторовна, яростно сверкая глазами.

Я покачала головой.

— Вряд ли. Не стала бы она дарить сыну ворованное. Скорее, получила в наследство.

Я принялась излагать Ефимовой придуманную утром теорию о сестре и семейных реликвиях, Ефимова слушала внимательно, но с каждой моей фразой хмурилась все больше и больше.

— Получается, этот герб не имеет к Павлу никакого отношения? А как же титул? Дворянство? — разочарованно протянула она, как только я смолкла.

«Далось тебе это дворянство. Без него тебе, что ли, плохо живется», — раздраженно подумала я.

Однако нравилась мне Ефимова или нет, но она являлась моей клиенткой. Я согласилась выполнить для нее работу, и теперь тот факт, что она мне была глубоко несимпатична, роли уже не играл. Согласилась, значит, согласилась! И, загнав подальше раздражение, я терпеливо пояснила:

— С такой родословной, как у сестры Денисовой-Долиной, ее супруг не мог быть простолюдином. Если она вышла замуж, так только за дворянина. И может быть, даже с титулом.

— Ну так докажите это! — сердито фыркнула Алла Викторовна.

— Пытаюсь! — ответила я. — Потому и прошу рассказать о родственниках Павла Юрьевича.

Алла Викторовна задумалась, потом с неохотой призналась:

— Честно говоря, я мало что знаю о его семье. Свекровь, например, ни разу в жизни не видела.

— Даже на собственной свадьбе?

— Она не приезжала.

— Что так?

Мои настойчивые расспросы и раньше нервировали Ефимову, а тут она просто вспыхнула:

— Вы знаете, кем был мой отец?

Я недоуменно пожала плечами. До недавнего времени я и о ней самой понятия не имела. А тут папаша! Алла Викторовна правильно расценила мое молчание и с нескрываемым высокомерием выпалила:

— Виктор Червинский! Звезда советской оперной сцены! Солист Большого театра! Вся страна знала голос Червинского! Его сам Сталин обожал! А мать Павла? Кем она была? Простой малограмотной женщиной. Жила в маленьком городишке и всю жизнь трудилась простой работницей на фабрике.

— И что?

— Мои родители были против этого брака, — вздохнула Ефимова. — Собственно, не мама, а отец. Мама-то как раз не возражала… Она была… как бы это поточнее выразиться… В общем, все социальные предрассудки ей были чужды. Ей был присущ этакий врожденный аристократизм, если вы понимаете, что я имею в виду… Никакого снобизма, она была выше этого. С отцом дело обстояло иначе… Он многого в жизни добился, но далось ему это не просто, и он очень гордился достигнутым. Характер у него был суровый, на все имелась только одна точка зрения, собственная. А так как отец был значительно старше мамы, его авторитет в семье был непререкаем… Хотя теперь, по прошествии лет, мне кажется, что это была игра. У мамы характер был не мягче, но она ему сознательно уступала. Подыгрывала, позволяя отцу вести партию первой скрипки и, внутренне усмехаясь, отступала в тень…