Грехи князя Сарадина - [5]

– Если вы князь Сарадин, могу сообщить вам, что мое имя Антонелли, – сказал молодой человек.

– Антонелли, – скучным голосом повторил князь. – Это имя мне чем-то знакомо.

– Позвольте представиться, – сказал молодой итальянец.

Левой рукой он учтиво снял свою старомодную шляпу, а правой так сильно ударил Сарадина по лицу, что белый цилиндр покатился по ступеням, а одна из синих ваз закачалась на подставке.

Кем бы он ни был, князь явно не был трусом: он вцепился в горло противнику и едва не повалил его спиной на траву. Но юноша высвободился из его хватки с удивительно неуместным выражением сдержанной вежливости на лице.

– Все нормально, – сказал он, тяжело дыша и сбивчиво выговаривая английские слова. – Я нанес оскорбление. Я дам вам удовлетворение. Марко, открой футляр!

Стоявший поблизости человек с серьгой в ухе открыл большой черный футляр и достал оттуда две длинные итальянские рапиры с превосходными стальными гардами и клинками, которые он вонзил в землю. Незнакомец со смуглым мстительным лицом, стоявший напротив двери, две рапиры, напоминавшие два кладбищенских креста, и ряд гребцов на заднем плане – все это создавало впечатление какого-то варварского судилища. Но вторжение было таким стремительным, что вокруг ничего не изменилось. Золотой закат по-прежнему озарял лужайку, и выпь по-прежнему ухала в отдалении, словно предрекая кому-то горькую участь.

– Князь Сарадин, – сказал юноша, назвавший себя Антонелли, – когда я находился в младенчестве, вы убили моего отца и похитили мою мать. Отцу повезло больше. Вы не убили его в честном поединке, как я собираюсь убить вас. Вы с моей грешной матерью завезли его в пустынное ущелье на Сицилии, столкнули с утеса, потом пошли своей дорогой. Если бы я захотел, то смог бы последовать вашему примеру, но это было бы слишком подло. Я разыскивал вас по всему свету, и вы каждый раз ускользали от меня. Теперь мы на краю света, и вам конец. Вы в моих руках, но я дам вам шанс, которого вы лишили моего отца. Выбирайте оружие!

Князь Сарадин нахмурился и, казалось, заколебался, но у него в ушах еще звенело от пощечины; он бросился вперед и схватил рукоять одной из шпаг. Отец Браун тоже бросился вперед в надежде уладить ссору, но вскоре обнаружил, что его присутствие лишь ухудшает положение. Сарадин был французским масоном и ярым атеистом, вмешательство священника лишь раззадорило его. Что касается другого участника схватки, его не интересовали ни священники, ни миряне. Этот юноша с карими глазами и чертами Бонапарта был суровее любого пуританина, ведь он был язычником. Он пришел как простой мститель с начала времен, как человек из каменного века, высеченный из камня.

Оставалась надежда только на слуг, и отец Браун бросился обратно в дом. Здесь он обнаружил, что все младшие слуги отправились на берег по распоряжению властного мистера Поля, и только сумрачная миссис Энтони беспокойно бродила по длинным комнатам. В тот момент, когда она повернула свое призрачное лицо к нему, священник решил одну из загадок зеркального дома. Глубокие карие глаза Антонелли были глазами миссис Энтони, и половина этой темной истории мгновенно пронеслась перед его мысленным взором.

– Ваш сын снаружи, – сказал он без лишних слов. – Либо он, либо князь скоро погибнет. Где мистер Поль?

– Он у причала, – прошептала женщина. – Он… он… зовет на помощь.

– Миссис Энтони, – серьезным тоном произнес отец Браун, – у нас нет времени на пустяки. Мой друг уплыл порыбачить на лодке вниз по реке. Лодку вашего сына охраняют его гребцы. Остается один челнок; зачем он понадобился мистеру Полю?

– Санта-Мария, откуда мне знать? – выговорила она и растянулась во весь рост на покрытом циновками полу. Отец Браун уложил ее на диван, плеснул ей в лицо воды, позвал на помощь и со всех ног бросился к причалу. Но челнок был уже на середине реки, и старый Поль гнал его вверх по течению с энергией, казавшейся невероятной для его возраста.

– Я спасу своего господина, – выкрикнул он с безумным блеском в глазах. – Я еще спасу его!

Отцу Брауну не оставалось ничего иного, как смотреть вслед челноку, рывками продвигавшемуся вперед, и надеяться, что дворецкий успеет поднять жителей городка и вернуться вовремя.

– Дуэль – сама по себе плохая вещь, – бормотал он, ероша свои жесткие волосы песочного цвета, – но что-то не так в этой дуэли, даже не из-за драки. Сердцем чувствую, но что бы это могло быть?

Стоя у воды над дрожащим зеркалом заката, он услышал с другого конца сада тихий, но безошибочно узнаваемый холодный лязг стали, столкнувшейся со сталью. Он повернул голову.

Дуэлянты скрестили шпаги на дальнем мысу длинного островка, на полоске травы за последним рядом роз. Вечернее солнце наполняло купол неба над ними чистым золотом, и, несмотря на расстояние, можно было отчетливо видеть все детали. Они сбросили фраки, но желтый жилет и седые волосы Сарадина и красный жилет и белые панталоны Антонелли в ровном свете заката были похожи на яркие цвета танцующих заводных кукол. Их шпаги сверкали от эфеса до самого острия, словно две бриллиантовые булавки. В этих двух фигурках, казавшихся такими маленькими и веселыми, было что-то пугающее. Они напоминали двух бабочек, пытающихся пришпилить друг друга к пробковой подложке для экспонатов.