Грех - [54]
— Женщина, подать новое заявление можно было до 31 октября. Это постановление Совета министров. А сейчас ноябрь. Теперь ждите год и тогда подавайте.
— Я без лекарства не доживу до нового года.
— Ничем не могу помочь. Раньше надо было думать.
— Но раньше мое лекарство не входило в льготный перечень. Неужели нельзя сделать исключение?
— Нельзя! И ходят, и ходят... Не задерживайте очередь. Следующий!
Вернувшись домой, я реанимировала все старые связи, весь мыслимый и немыслимый блат: бывшую соседку, знакомую с губернаторшей, коллегу, у которой бабушка работала в аптекоуправлении и, наконец, племянницу, юрисконсульта в Думе... Никто не помог. Есть постановление правительства. Точка.
Когда положение безвыходно, откуда-то приходят силы. Провалявшись без сна всю ночь, я встала, достала с полки коробку конфет (страшно вспомнить, сколько она там пролежала), свою книгу и снова отправилась в Пенсионный фонд. Я помнила, что в той комнате, где вела прием рыжая инспекторша, была еще одна тетя, секретарь. Тетя сидела за занавеской и делала какие-то выписки. Терять мне было нечего, отстояв очередь, я вошла в кабинет и шмыгнула за занавеску. Тетя скрипела пером и не обращала на меня внимания. Я вынула из сумки конфеты, книгу и положила подарки прямо на ее бумаги. Тетя подняла голову. Я тихим голосом попросила о помощи. Показала заключение врача, выписки и справки о моей грозной болезни. Тетя равнодушно слушала меня. Наконец она разглядела фамилию на обложке книги.
— Ой, это вы выступаете по телевизору?
— Я.
— Да вы что? Правда? Надо девчонкам сказать!
— Пожалуйста, не говорите девчонкам, они меня уже раз отсюда выгоняли.
— Пишите заявление, укажите, что по жизненным показаниям. Ничего не обещаю. Позвоните по этому телефону через две недели.
Когда через две недели я набрала заветный номер, какой-то мужчина, подавляя зевок, сказал, что право получать бесплатно лекарства мне вернули. Господь совершил чудо: позже мне сказали, что я была единственной в Питере, кто добился невозможного. Выходит, ни дачу взятки, ни вранье (ведь это не меня, а мою сестру показывают по телевизору) Господь за грехи не считает... А свою сестру я называю про себя «сестра моя — жизнь».
Умирать, но не сдаваться
Алчность
Нынешний кризис выявил несколько интересных подробностей русского национального характера — не столь очевидных в сытое мирное время.
Во-первых, денежка водится у всех — и особенно у тех, кто любит порассуждать о собственной нищете и невостребованности. Во-вторых, как сын грустит о матери, так мы грустим о деньгах: они у нас одни. Я с удивлением обнаружил, что падение индекса РТС в кризисные дни волнует значительно больше, чем здоровье близких и даже свое собственное. «Не могу уйти с работы, не посмотрев, чем открылась Америка», — констатирует работник компьютерного отдела, сидящий через стенку. Уж, казалось бы, ну ему-то какое дело до падения котировок на американских биржах — ан нет, туда же. И третье: как всякая подлинная страсть, стяжательство не подчиняется законам разума — привычные рыночные законы у нас не действуют, отступают перед напором настоящего чувства.
Признаки этого легкого безумия, сродни тому, которое писатель Довлатов нашел в своем герое Эрике Буше, наличествовали, впрочем, всегда. Взять хотя бы самую человеческую составляющую рыночных отношений — куплю-продажу недвижимости. Уже третий год в платных и бесплатных изданиях про недвижимость болтается один уникальный объект — сорок соток реликтового соснового бора в самом востребованном поселке ближнего Подмосковья, название которого известно настолько хорошо, что просто не хочется лишний раз упоминать его всуе. Я отлично знаю хозяйку участка: это умнейший, образованнейший, нежный, честный, милый, бесконечно обаятельный человек, принадлежность к советской элите умело маскирующий легким богемным напылением. И такой же удивительный у нее земельный надел — вековые сосны, папоротники, ландыши, жасмин — настоящее утро в сосновом лесу. Наблюдатели, как выразилась бы газета «Коммерсант» времен В. Яковлева и М. Соколова, недоумевают, отчего такой фантастический объект никак не найдет нового собственника, который быстренько превратит это дивное сосновое утро в темную ночь, где только пули свистят по степи.
А я расскажу. Как только появляется реальный кавалер, претендент на сосны, стороны усаживаются за стол переговоров. Убедившись в том, что намерения у покупателя серьезные и он готов вытащить из кармана аванс, хозяйка сворачивает переговорный процесс — и на следующий день объявляет новую цену, на 10-20 процентов выше той, по которой объект был выставлен. Покупатель бранится, топочет ножонками, шлет виртуальные проклятия в адрес этой «...ной интеллигенции» — и находит невесту, может, и попроще, зато посговористее. И так — уже три года. Я как-то, на правах старого знакомого, почти друга, спросил у хозяйки, зачем она так издевается над своими риэлторами, над покупателями, рискует, в конце концов, собственной репутацией: ведь мир маленький, и рано или поздно об этих фортелях узнает и ближний круг. «Я не позволю загнать себя в нищету», — был ответ. Замечу, что последний по времени загон в нищету должен был произойти путем передачи на руки инсургентке 12 млн долларов США — но враг не прошел и на сей раз.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?