Грех - [46]

Нового правительства СССР, впрочем, тоже не получилось — полноценный кабинет министров так и не был создан, полномочия союзных министров выполняли министры РСФСР из правительства Силаева, и даже само название должности звучало длинно и печально: «Председатель Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР» (с сентября 1991 года — председатель Межреспубликанского экономического комитета). У Силаева было трое заместителей: Юрий Лужков, Аркадий Вольский и еще один, о котором у него остались самые теплые воспоминания, но фамилию которого Иван Степанович не помнит:

— Ну вы его прекрасно знаете, он у нас тогда в правительстве был единственным евреем.

Долго мучается, потом вспоминает — Явлинский, конечно. Григорий Явлинский.

Эта команда распалась через месяц после того, как Горбачев и Силаев ее собрали. К моменту подписания Беловежских соглашений правительство СССР (не считая силовиков, подчиненных лично президенту Горбачеву) состояло из одного Силаева, занимавшего бывший сталинский кабинет в Кремле.

VI.

О Беловежских соглашениях он вспоминает с плохо скрываемой ненавистью.

— Их посадить надо было за такое. Ну как это — собрались трое пьяных и распустили Союз. Это был переворот. Если бы не они, Союз бы существовал до сих пор. Я к тому времени уже разработал проект создания ЕвразЭС — евразийского экономического союза, и сейчас мне приятно, что эти наработки используют уже новые президенты наших стран. Когда я узнал о том, что они там в Беловежье решили, я не поверил своим ушам, я был очень возмущен.

Надо, однако, отдать ликвидаторам СССР должное — лишившись кабинета в Кремле, Силаев получил вполне адекватную компенсацию во вполне советских традициях — ранг чрезвычайного и полномочного посла и непыльную должность постоянного представителя Российской Федерации при Европейских сообществах в Брюсселе, то есть за гайдаровскими реформами наблюдал издалека и, очевидно, поэтому на вопрос о том, как он оценивает работу своих преемников, отвечает, смеясь: «Гайдар шагает впереди», — и все, собственно.

VII.

В Россию вернулся в девяносто четвертом. Создал и возглавил Союз машиностроителей России (название только звучит торжественно — сейчас Союз выселяют из офиса, потому что нечем платить за аренду), какое-то время работал почетным президентом маленькой финансово-промышленной группы, которой руководил его старший сын. Два года назад написал открытое письмо президенту Путину — просил к четырем имеющимся национальным проектам добавить пятый, машиностроительный. Сейчас говорит, что на ответ и не рассчитывал.

До сих пор общается с Патриархом. Алексий II возглавил Русскую православную церковь в том же июне 1990 года, когда Силаев стал премьером. Приехавшему из Таллина Предстоятелю было негде жить в Москве, и Силаев поселил его в минавиапромовском пансионате в Баковке, часто встречались, Патриарх жаловался на плачевное состояние храмов, и Силаев попросил его составить список из 500 культовых сооружений, нуждающихся в срочной реконструкции. Отремонтировали, конечно, не все, но за эту помощь Церкви Алексий II наградил Силаева каким-то церковным орденом — название на звезде ордена не написано, а сам Силаев не помнит, как он называется, но все равно носит его на парадном пиджаке на левой стороне, между звездой Героя соцтруда и значком лауреата Ленинской премии.

VIII.

А еще он на правах отца российской земельной реформы воюет с министром сельского хозяйства Алексеем Гордеевым — вряд ли Гордеев знает об этом, но Силаев с ним воюет, называет его профаном и считает, что все дело в том, что Гордеев — не из крестьянской семьи, а из офицерской.

— Он родился в ГДР. Ну что он понимает в этих делах? Фермерское движение умерло, а Гордеев считает, что будущее за агропромышленными холдингами. Какие холдинги, что за чепуха?

На том банкете в «Орленке» Силаев рассказал о своих взглядах на развитие сельского хозяйства экс-премьеру Зубкову, который теперь курирует агропромышленный комплекс. Зубков выслушал, сказал, что это все очень интересно, и попросил через недельку позвонить в его приемную.

Надеюсь, секретарша соединит.

Директор картин

Николай Иванов о Калатозове, Бондарчуке и Тарковском

 

Я в кино попал случайно, мне было 19 лет, и я просто отправился на «Ленфильм». Кем, говорят, хочешь работать. Я сказал первое, что пришло в голову: помощником режиссера. Так я попал в подчинение Михаилу Калатозову на его картину «Валерий Чкалов». Ясно, что эта должность подразумевает подай-принеси, но мне было все интересно. Мне в разные годы доводилось разное про Калатозова читать: мол, что он был и хитрый, и злой, а я его помню совершенно другим — он был всегда спокоен. Знаете, есть такие грузины — спокойные, взвешенные и очень закрытые. Вот он таким был. По крайней мере, я таким его помню.

Моей первейшей задачей было следить за тем, чтобы один довольно известный артист не пил; вы уж извините, я его имени называть не буду, это нехорошо по отношению к его памяти. «Коля, — говорил мне артист, — я знаю, что ты должен за мной следить, но ты же хороший такой мальчишечка. Сходи за водкой, а? Прошу тебя, парень!» Один из первых случаев в моей жизни, когда приходилось делать очень серьезный выбор...