Греческий огонь - [5]

Наконец, как будто для того, чтобы разрядить обстановку всеобщей неловкости и замешательства, в Зал вошли жонглеры-мавры и тут же принялись демонстрировать свое искусство, жонглируя тарелками и шариками под музыкальный аккомпанемент, сопровождавший их выступления.

3

Регентша Феофано отнюдь не считала инцидент исчерпанным и сразу по окончании приема вызвала к себе для тайной беседы евнуха Брингу. И тут же заговорила без всяких церемоний и обиняков, как будто ей надо было выговориться и разрядиться после унижения, пережитого на глазах у придворных и иностранных гостей.

— Лев Фока дорого заплатит мне за свою дерзость, — прошипела она в лицо евнуху, — его имя уже занесено в мои черные списки.

— Умоляю вас не мстить ему по крайней мере сейчас, — сказал Бринга. — Лев Фока — брат нашего лучшего стратига, того самого Никифора Фоки, который только что взял города Германикию и Алеппо. Если вы начнете мстить Льву, брат наверняка оставит командование войсками, и это теперь, когда у нас появилась реальная возможность заключить выгодное перемирие с грозным противником, который в этот момент, должно быть, уже ощутил горечь поражения.

Феофано кусала губы с досады.

— Вы всюду вмешиваете политику. Куропалат заслуживает того, чтобы ему за его наглость отрезали язык, а вы говорите, будто это змеиное жало нельзя трогать из соображений безопасности империи. Дерзость порождает дерзость, яд умножает яд. Неужели вы полагаете, что благополучие Византии должно строиться на моем унижении?

— Вы — регентша, и вам совсем необязательно мстить всякий раз, как кто-нибудь из гостей не проявит должной почтительности к вам во время обеда.

— Я ему этого никогда не прощу.

— Прошу вас лишь немного подождать. В настоящее время я веду трудное и изнурительное политическое сражение в надежде добиться некоторых преимуществ на наших восточных границах, но это невозможно без поддержки армии, а такую поддержку мне может оказать только Никифор Фока, брат Льва, куропалата.

— Вы хотите убедить меня в том, будто они не только братья, но еще и друзья. Так ли это?

— К сожалению, это действительно так. А кроме того, хочу обратить ваше внимание на то отягчающее обстоятельство, что сенат облек Никифора Фоку властью использовать по своему усмотрению наше секретное оружие — греческий огонь. Может быть, это было неосторожное и опрометчивое решение, но продиктованное военной необходимостью. А вы знаете, что тот, кто использует это оружие, знаком с принципом действия его пусковых устройств и имеет некоторое представление о секретной формуле его производства. На сегодняшний день во всей империи право использовать это оружие имеют только три друнгария флота [14] и один-единственный стратиг — Никифор Фока. Доверяя ему устройство для запуска греческого огня, мы понимали, что тем самым Никифор вступает в категорию неприкасаемых, но у нас не было другого выхода. Я понимаю, что вам не терпится отомстить Льву, но прошу вас дождаться подходящего случая, а он, уверяю вас, непременно представится.

— По крайней мере, — сказала Феофано, выслушивая советы евнуха с явным неудовольствием, — покончим с этими нелепыми философскими обедами, на которых несут всякую чушь и оскорбляют мою особу.

— Это нетрудно. Однако осмелюсь напомнить, что император — а вы уже взошли на престол как регентша и вскоре взойдете па него как императрица — должен поддерживать все, что идет на пользу империи, способствуя ее блеску и процветанию. Император должен хотя бы в общих чертах знать классическую философию, священные тексты (не только Библию, но и сочинения отцов церкви), основы теологии, математики, финансов, военного искусства. Кроме современного греческого языка, он должен в совершенстве владеть древнегреческим, латынью и хотя бы немного арабским. Но лучше всего мудрый император должен знать придворный этикет, обязанности различных должностных лиц, преимущественные права и льготы, порядок повышения по службе, присвоения очередного титула, наград, церемониал чествований и военных триумфов. Я старался научить вас осторожности и всему тому, что постиг на собственном опыте, но неизвестно, как долго я еще буду оставаться рядом с вами.

— Что вы имеете в виду?

— Что жизнь придворных полна неожиданностей. В любую минуту они могут впасть в немилость и даже умереть.

— Мне кажется, у вас отличное здоровье.

Иоанн Бринга улыбнулся.

— Слава Богу, на здоровье я не жалуюсь.

— Вы уже научили меня, как мне подобает вести себя за столом, как, когда и что я должна пить, как улыбаться, при каких обстоятельствах и в каких формах проявлять скорбь, как мне положено одеваться, ходить, преклонять колени, молиться, приветствовать придворных и иностранных гостей. Вы знаете, что вашим урокам я предпочитаю охоту и купания, но если это необходимо, как вы говорите, для блага империи, то я готова и на другие жертвы. Я даже могу научиться сдерживать зевоту в присутствии скучных и не интересных мне людей, но не могу заставить себя изучать Аристотеля только для того, чтобы доставить удовольствие четырем бледным и чахлым философам, которые живут за счет казны и кормятся с нашего стола.