Греческий мир в доклассическую эпоху - [6]

Нам известно о существовании в одной области — Западной (Опунтской) Локриде, в Средней Греции, — 100 домов знати и народного собрания в 1000 граждан (хотя эти данные относятся к V веку до н. э., они несомненно приложимы и к более раннему периоду). Дошли до нас сведения о собраниях в тысячу человек и в других греческих городах (в частности, это были Кима в Эолиде и Колофон в Ионии). Несомненно, в них входила знать и, возможно, часть сословия, следовавшего за нею. Порой собрания насчитывали только 600, или чуть более 200 (как в Коринфе), или даже 180 человек. Но во многих случаях эти собрания по-прежнему оставляли всю полноту реальной власти в руках немногочисленных вождей, «совет благодумных старейшин», которых созывает Агамемнон в Илиаде Гомера²¹.

Геометрический период в греческом искусстве и керамике продолжался примерно с 900 по 700 г. до н. э. (ранняя стадия ок. 900–850 гг., взлет в 850–800 гг., зрелость с 800 по 750 г., поздняя стадия в 750–700 гг. до н. э.). И вновь, как и в эпоху протогеометрического стиля, из которого развился геометрический, Афины обнаружили наибольшие способности к изобретательству в росписи керамики. Тем не менее вазы геометрического стиля, в основе своей сходные, хотя и несшие отпечаток региональных различий, появились в ту пору по всей Греции — прежде всего в Аргосе, Коринфе, Беотии, на Наксосе, Паросе, Тере и Мелосе. Стиль отражает свое название: роспись представляет собой ряды повторяющихся правильных, прямолинейных узоров, сплошь покрывающих поверхность сосуда. Эти узоры — меандры, зигзаги, свастики и треугольники — наносились с помощью кистей, следовавших за кружением гончарного круга, и ритмично подчеркивали и выделяли очертания вазы. Ближневосточное влияние (см. Приложение 1) имело весьма общий характер, о подражании или копировании не было и речи; возможно, плотная вязь повторяющихся отвлеченных узоров геометрического орнамента обязана своим существованием мотивам, украшавшим восточную металлическую утварь. Однако само это твердое, архитектоничное, поверенное рассудком владение четко воспринимаемыми основами логического анализа (заметное уже в протогеометрическом искусстве, теперь же проявившееся еще ярче), всецело принадлежало грекам.

На вазах геометрического стиля появились небольшие фризы с изображениями животных, а позднее большие сосуды — в их числе стоит отметить удивительный образец работы «дипилонского мастера» (ок. 770–760 гг. до н. э.) — начали украшать фризы с человеческими фигурками. Трудно сказать, какую роль сыграли в развитии этого стиля ближневосточное и позднемикенское искусство, хотя сильнее чувствовалось влияние первого, нежели второго (зато эти афинские вазы вывозились в дальние края, вплоть до Сирии и Кипра). Погребальная сцена была отождествлена с описанными в Гомеровой Илиаде похоронами Патрокла — пожалуй, не совсем убедительно, так как изображенные на вазах фигуры в высшей степени условны, стилизованы, линейны и бесплотны. Однако они уже дают представление о восприятии греками человеческого тела, а также содержат первое зримое доказательство того, что главным предметом художественных размышлений является человек и его дела.

Вероятно, наиболее важные для всего этого пятивекового периода перемены пришлись на VIII век до н. э., когда греческие земли вновь стали открыты вышеупомянутым ближневосточным влияниям. Подобное положение уже наблюдалось в микенскую эпоху; а в тех областях, которые не пострадали во время краха микенской цивилизации, торговые и культурные связи с ближайшим востоком и вовсе не прерывались на протяжении последовавших «темных веков». Но и эти связи поддерживались лишь в немногих местах и оставались довольно ограниченными, так что в полной мере они возобновились только в VIII веке до н. э.

К тому времени появились и новые «каналы связи», в том числе Кипр и Крит, которых, подобно Эвбее и Афинам, не коснулись послемикенские разрушения. Особенно важными точками соприкосновения стали Аль-Мина и другие торговые порты (ёцябркх), которые были основаны, главным образом эвбеянами, на побережье северной Сирии (Глава VI, раздел 4). Такие связи с сирийскими торговыми гаванями сыграли огромную роль в том поистине вулканическом перевороте, что произошел в греческом мире в VIII веке до н. э., — хотя, как отметил автор Послезакония, подражатель Платона, «эллины доводят до совершенства все то, что они получают от варваров»²². В области искусства наиболее заметным результатом стал «ориентализирующий» стиль коринфских ваз (Глава III, раздел 2): отвлеченный геометрический орнамент внезапно сменился буйной пестротой извивающихся зверей и чудовищ, а также другими криволинейными узорами, вдохновленными искусством северной Сирии, Финикии, Ассирии и ближайших соседних стран на востоке (Приложение 1). Новые вазы начали повсюду распространяться и вскоре нашли подражателей в других греческих городах²³.

Этот переворот, совершившийся в VIII веке до н. э., затронул не только искусство: он сказался на всех сторонах жизни, сопровождая зрелость греческого железного века. Железо получило применение еще до исхода второго тысячелетия («ранний железный век»)