Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии - [134]

Царь ограничился тем, что дипломатическим путем зая­вил в Афинах протест. В юридическом отношении дело бы­ло совершенно ясно; Диопейф грубо нарушил мир, и обязан­ность Афин отозвать и наказать виновного военачальника не подлежала никакому сомнению. Но Демосфен со всей силой своего влияния вступился за Диопейфа; он предложил наро­ду на выбор: либо одобрить совершившийся факт, либо сми­риться перед Филиппом и пожертвовать храбрым офицером. Его расчет оказался верен: требования Филиппа были от­вергнуты. Диопейфа оставили в должности и прислали ему денег и подкрепления.

Теперь Демосфен мог открыто выступить со своими планами. В сильной речи, известной под названием „третьей филиппики", он развил свою программу: обширные приго­товления на суше и на море и политическая агитация в ней­тральных государствах: Он сам немедленно отправился по­слом в Геллеспонт и добился там союза с Византией и Аби­досом (летом 341 г.); Родос же и Хиос, куда отправлен был для переговоров Гиперид, хотя и отказались заключить союз с Афинами, однако обещали Византии свою помощь. К со­жалению, Демосфен не ограничился привлечением эллин­ских государств к борьбе с Филиппом, но отправил посоль­ство и к персидскому царю с поручением добиться его вме­шательства в пользу Афин. Тут обнаружилось, как мало за­служивали веры все эти громкие слова о свободе и незави­симости эллинов, которые при каждом удобном случае были на устах Демосфена. Этот шаг не принес Афинам никаких выгод; царь Артаксеркс III успел уже заключить союз с Ма­кедонией и в оскорбительной форме отказал Афинам в про­симой денежной помощи. Впрочем, некоторые из наиболее влиятельных афинских политических деятелей получили будто бы крупные суммы, и, как говорили, в числе их был и сам Демосфен. Во всяком случае он с этих пор считался главным агентом персидского царя в Элладе, что немало способствовало осуществлению планов Филиппа.

В это самое время начались военные действия на Эвбее. Афинское войско, подкрепленное отрядами из Халкиды и Мегары, подступило к Ореосу; тиран Филистид пал в бою, а освобожденный город вступил в Эвбейский союз (в середине лета 341 г.). Вскоре затем Клитарх был изгнан Фокионом из Эретрии (341/340 г.), которая также присоединилась к Эвбейскому союзу. Таким образом, влияние Филиппа на Эвбее было совершенно уничтожено, и остров, служивший до сих пор постоянной угрозой Афинам, превратился в их передо­вое укрепление. Союзные халкидцы и афиняне обратились теперь против Магнесии, где еще свежа была память о бле­стящей эпохе ферской тирании и где население сильно тяго­тилось верховенством Фессалийского союза и Филиппа; дей­ствительно, им удалось завладеть мелкими городами на Пагаситском заливе. В то же время жители Пепарефоса напали на соседний Галоннес и взяли в плен македонский гарнизон. Таким образом, военные действия начались, хотя формально мир и союз между Афинами и Филиппом еще оставались в силе.

В Афинах эта политика, пренебрегавшая всеми нормами международного права и неудержимо увлекавшая государ­ство на путь войны, встретила, разумеется, сильную оппози­цию. Но долголетней агитацией против Филиппа народ был доведен до такого озлобления, что не в состоянии был спо­койно обсудить положение вещей. К тому же Демосфен не брезгал никакими средствами, чтобы закрыть рот своим про­тивникам. Всякого, кто осмеливался высказываться за со­хранение мира, он объявлял наемником македонского царя. Народу повсюду мерещились шпионы. Когда Анаксин, влиятельный гражданин Ореоса, приехал в Афины, чтобы сделать некоторые покупки для царицы Олимпиады, Демос­фен велел арестовать и казнить его как агента Филиппа. Те­перь были пущены в ход все средства, чтобы открыть заго­вор против господствующей конституции, в котором глав­ную роль должен был играть Эсхин: явились подложные письма, арестовывали и подвергали пытке мнимых шпионов; но все оказалось напрасным: обвинение провалилось вслед­ствие собственной нелепости. Однако Демосфену удалось по крайней мере основательно застращать противную партию, и теперь уже никто не осмеливался восставать против его по­литики ни в Народном собрании, ни в суде.

Тем временем Филипп спокойно довел до конца поко­рение Фракии. Как только он утвердил свою власть внутри страны, летом 340 г., он обратился против Византии и нахо­дившегося в тесном союзе с нею Перинфа. Так как афинская эскадра в Геллеспонте, по-видимому, собиралась преградить путь македонскому флоту, то царь вторгся в Херсонес, но при этом по возможности пощадил имущество афинских ко­лонистов и воздержался от всяких нападений на укреплен­ные пункты, а достигнув своей цели, т.е. благополучно про­ведя свой флот в Пропонтиду, немедленно очистил афинские владения. Затем он приступил к осаде Перинфа; были пуще­ны в ход все средства, какие представляло высокоразвитое осадное искусство этого времени, и скоро в стенах были пробиты бреши; после этого македоняне принялись без ус­тали штурмовать город. Между тем македонский флот вы­слеживал суда, направлявшиеся в Перинф; но хотя он и за­хватил немалое число их, однако отрезать городу сообщение с морем ему не удалось. Из Византии подвозились войска и военные запасы; Арсит, сатрап малой Фригии, также при­слал на помощь осажденным отряд наемников. Благодаря этому македоняне, проникнувшие уже в город, снова были вытеснены, и Филипп был принужден прекратить атаку. По­ловину своего войска он оставил под Перинфом, а с другой половиной двинулся к Византии, надеясь посредством вне­запного нападения овладеть этим городом.