Гребаный саксаул - [5]
Наступило утро. Тишина. За окном крики птиц. Потом уже узнал, что это майна или афганский скворец. У этой птицы было много имён: душман, шпак, афганская сойка. Птицы были страшно наглые, воровитые, жрали всё подряд и никого не боялись. На них не нападали даже отчаянные бродячие коты.
Пронзительный птичий крик перебивает вопль. Голос неприятный и едкий как серная кислота.
- Дневальный...Тащи станок едальный!
В коридоре заспанный, оправдывающийся голос:
- Товарищ прапорщик... да я не спал...
Несколько глухих ударов.
Крик дневального:
- Рота подъём. Строиться!
Мы быстро оделись. Натянули одежду. Толкаясь в дверях, выбежали из казармы.
Первая рота, располагавшаяся в соседнем здании, уже ушла в столовую.
Нашей роты как таковой ещё не было. Бывшие курсанты разъехались по частям. В строю стоял лишь взвод охраны, отслуживший полгода. Постоянный состав- каптенармус, водители-инструкторы и блатные дети уважаемых родителей выглядывали из курилки. Сержанты сидели на крыльце.
Слева от казармы стоял командирский УАЗ-469. Водитель в фуражке наблюдал за происходящим, высунувшись из кабины.
Мы, только вчера прибывшие в часть, стояли отдельно, жалкой кучкой, лишь отдалённо напоминающей строй.
Постоянный состав и взвод охраны вслед за первой ротой тоже ушли на завтрак. На крыльцо вышел старший прапорщик Зингер в начищенных сапогах и черными усами, торчащими из под фуражки, словно пики.
Прапорщику было лет шестьдесят. Он орлом прошёлся перед строем, остановился на самом левом фланге.
- Р-равняйсь! С-смир-рно-о! – рявкнул командир. – Здравствуйте, товарищи солдаты!
- Здрасть!..
- Здравия желаю!.. - Послышались наши недружные голоса
Прапорщик нахмурился, оглянулся на невысокого толстенького сержанта:
- Каныга, чего сидишь? Веди взвод! После завтрака тренироваться здороваться. А то будет вам ой, ёй-ёй! Учтите, я пока спускаю вам мелкие грехи сквозь пальцы, но если кого-то за что-то поймаю, то это будет его конец!
Сержант приподнялся, расправил гимнастёрку. Заорал.
- Взвод! Равняйсь...Смирно!...На пра-воооо!
Водитель крикнул:
- Каныга, ты когда рубль отдашь?
Сержант сделал вид, что не услышал.
На столах в столовой стояли чугунные бачки со слипшимися макаронами, напоминающими серые бельевые веревки. Отдельно в тарелке желтели кусочки масла, искрились куски рафинада.
В столовой было тихо. Мы, молча, смотрели на стопку алюминиевых мисок, стоящую на столе. Звякая ложкой, сержант размешивал сахар в стакане.
Через несколько минут он поднялся, ладонью расправил гимнастерку.
- Закончить приём пищи. Взво-о-ооо-д. Строиться!
Выбегая из столовой, мы с сожалением смотрели на оставленные куски масла.
После завтрака нас повели в баню, потом получали обмундирование, подшивали погоны и подворотнички.
Старшина роты Зингер выдачей белья себя не утруждал. Это делал каптёрщик Эвальд Квинт. Ему было наплевать на то, какой там у тебя размер. Каптёрщик был с юмором, нарочно давал большим — маленькое, маленьким — большое.
-Товарищ сержант, большоооооое! Это не мой размер! - Кричит курсант.
- Сейчас распинаю, распухнешь, не влезешь! - Отвечает каптенармус.
До обеда мы пришивали погоны, петлицы, подворотнички. Драили сапоги и бляхи. Вместо пилоток мы получили зелёные шляпы. У отслуживших по полгода они походили на ковбойские шляпы, у нас на пионерские панамки.
Штеплер сделал попытку загнуть поля и тут же получил щелбан по голове, от проходящего мимо сержанта.
- Не положено!
Штеплер мотал головой и растирал ладонью лоб, с завистью глядя на сержантов. Весь постоянный состав: замкомзвода, каптёрщик, инструктора ходили в фуражках.
В умывальнике я нагнулся к зеркалу.
Из мутного стекла на меня смотрел лысый ушастый субъект с погонами, пришитыми на спине.
Сержант Каныгин вновь привёл нас в казарму. Спальное помещение ширилось рядами коек. Они были двухъярусные, со съёмными спинками. Койки составлены по две впритык. В проходах у изголовья кроватей - деревянные тумбочки. По одной на две кровати.
К спинкам коек придвинуты деревянные табуреты. На них складывается обмундирование, в голубых петлицах поблескивали крылышки авиационных эмблем.
Первые дни запах портянок, обернутых вокруг голенищ, лишал меня сна.
* * *
Наша учебка, это две роты. Здесь готовят специалистов по обслуживанию и ремонту авиационного вооружения и техники.
Первая рота, это призыв из Грозного. Чеченцы и ингуши. При встрече и расставании они пожимают друг другу руки. Обнимаются. Левой рукой ничего не дают и не принимают, потому что ею подмывают жопу. Бумагой в туалете они не пользуются. Только что вышедший из туалета вместо правой руки подаёт запястье.
Все, как один, здоровые, нахальные и агрессивные. Они ни во что не ставили сержантов, выворачивали на стол кашу со свининой, уходили в самоход, отказывались выполнять все грязные работы и мыть полы, мотивируя это тем, что они мужчины и вообще плевали на устав и уголовный кодекс.
Вторая рота это мы. Призыв с Украины и Сибири. В основном водители. Знание техники сводилось к умению различать педали тормоза и газа. Ну и, конечно же, обязательным условием было наличие водительских прав.
Раньше считалось, что фраер, это лицо, не принадлежащее к воровскому миру. При этом значение этого слова было ближе по смыслу нынешнему слову «лох».В настоящее время слово фраер во многих регионах приобрело прямо противоположный смысл: это человек, близкий к блатным.Но это не вор. Это может быть как лох, так и блатной, по какой-либо причине не имеющий права быть коронованным. Например, человек живущий не по понятиям или совершавший ранее какие-либо грехи с точки зрения воровского Закона, но не сука и не беспредельщик.Фраерами сейчас называют людей занимающих достойное место в уголовном мире.
Все эта история выдумана от начала и до конца. На самом деле ничего этого не было. Не было чеченской войны, не было тысяч погибших, раненых, сошедших с ума на этой войне и после неё. Не было обглоданных собаками и крысами трупов, человеческих тел, сваленных в грязные ямы как отбросы. Не было разбитых российскими ракетами и снарядами российских городов и сёл.И много ещё чего не было. Как не было и никогда не будет меня.Все совпадения с реально существующими людьми и реально происходившими событиями рекомендуется считать совершенно случайными, и абсолютно непреднамеренными.
Почему тысячи русских людей — казаков и бывших белых офицеров воевали в годы Великой Отечественной войны против советской власти? Кто они на самом деле? Обреченность — это их состояние души, их будущее, их вечный крест? Автор не дает однозначных ответов, проводя своих героев через всю войну, показав без прикрас и кровь, и самопожертвование, и предательство. Но это не та война, о которой мы знаем и о которой писали в своих мемуарах советские генералы. Пусть читатель сам решает, нужна ли ему правда «без прикрас», с горем и отчаянием, но только узнав эту правду, мы сможем понять, как жили наши деды, и простить.
Осень 1943 года, самый разгар Великой Отечественной войны. Действие повести начинается на прифронтовом полустанке, куда приходит эшелон с пополнением бойцов, для готовящейся к наступлению Красной армии. В одном из вагонов везут будущих штрафников, несколько недель назад освобождённых из тайшетского лагеря, с направлением на передовую. Среди штрафников находится молодой уголовник Энгельс Лученков, сменивший своё «революционное» имя на более простое- Глеб. Вместе с ним в штрафную роту попадают его друзья, вор- рецидивист Никифор Гулыга и аферист Миха Клёпа.
От Алексея ушла жена, и он запил на три дня. Его навестил друг Гена, и два парня, не мудрствуя лукаво, решили поехать служить по контракту в Чечню. И вот они в Грозном. Здесь все другое, не такое, как в мирной жизни. Другие люди, другие отношения, другие ценности. Даже имя пришлось поменять. Теперь у контрактника Алексея позывной Майор. И его ставшая хрупкой жизнь как бы начала отсчет заново…
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Роман «Открытый город» (2011) стал громким дебютом Теджу Коула, американского писателя нигерийского происхождения. Книга во многом парадоксальна: герой, молодой психиатр, не анализирует свои душевные состояния, его откровенные рассказы о прошлом обрывочны, четкого зачина нет, а финалов – целых три, и все – открытые. При этом в книге отражены актуальные для героя и XXI века в целом общественно- политические проблемы: иммиграция, мультикультурализм, исторические психологические травмы. Книга содержит нецензурную брань. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.