Гражданственность и гражданское общество - [49]

Таким образом, гражданственность можно рассматривать двояким образом: и как способность человека выполнять определенную роль в рамках институциализирован-ных отношений (в этом смысле говорят о гражданственности как качестве личности), и как социальный институт. Гражданственность как социальный институт имеет своей функцией организацию и упорядочивание периферийной управляемости в обществе. В этом смысле институт гражданственности выполняет в обществах восточнославянской цивилизации ту же роль, какую институт гражданского общества играет в западном обществе, организуя и воспроизводя социальный порядок. Однако в отличие от него гражданственность с помощью норм, правил, нормативных ролей и статусов упорядочивает отношения между властными институтами и обществом и согласовывает автономные интересы власти (автономной управленческой иерархии) с общественным благом.

В этом смысле гражданственность есть социальный институт, обеспечивающий управляемость обществом на уровне самоорганизации за счет преодоления взаимной автономии общества и власти. Гражданственность как социальный институт есть совокупность интериоризованных социальных ролей, норм и ценностей, регулирующих взаимоотношения людей друг с другом и с властными институтами в обществе, основанном на коммунитарных принципах: 1) в процессе самоорганизации; 2) на основе индивидуальной инициативы, связанной со способностью брать на себя ответственность за проблемную ситуацию в обществе в сфере своего социального влияния; 3) при условии легитимации этой инициативы авторитетом власти или носителем альтернативной легитимности в ситуации мировоззренческого раскола общества; 4) подкрепляемой социальными ожиданиями общества (сообщества).

Из этого видно, что институт гражданственности состоит из трех элементов (базовых ролей): 1) индивидуума, проявляющего гражданственность, т. е. готовность взять на себя ответственность за проблемную ситуацию в обществе в сфере своего социального влияния в интересах общего блага, а не частного интереса; 2) властных институтов в лице своих представителей, которые либо отрицают инициативу, либо поддерживают ее, делегируя инициатору легитимность, властные полномочия и ресурсы, необходимые для осуществления инициативы; 3) социального окружения (общество, народ), формирующего общественное мнение и социальные ожидания, оценивающего общественную значимость гражданской инициативы и, в случае высокой оценки, ожидающего от власти доброжелательной поддержки инициатора, признающего легитимность его нового статуса и его новые властные права.

Если власть не оправдывает ожиданий, то общественное мнение признает ее несправедливой, не заботящейся об общем благе и, в конечном счете, антинародной. Наоборот, если общественное мнение не признает за гражданской инициативой общую полезность в достаточно высокой степени и, более того, подозревает за ней частный интерес инициатора, оно не требует от власти встречных действий в лучшем случае и высказывает в общем отрицательную позицию в худшем. Надо заметить, что обвинение в «проталкивании» частного интереса под видом гражданской инициативы, направленной на общее благо, является худшим возможным обвинением.

И гражданственность, и гражданское общество, как видим, имеют сходные черты. И тот, и другой институт есть отношения людей в процессе самоорганизации по поводу власти, однако не менее очевидно и то, в чем заключается существенное отличие этих институтов. Если в основе института гражданского общества классического образца лежит субсидиарная идеология, основанная на примате частных интересов, то условием существования института гражданственности является господство в обществе комму-нитарной идеологии. В данном случае под коммунитарной идеологией понимаются представления о том, что частные интересы граждан легитимны постольку, поскольку они не идут вразрез с общим интересом. А общие интересы выражаются в определенной системе общепринятых ценностей, норм идеалов и т. д. Следствием таких представлений являются унитарные отношения власти, где верховная власть получает легитимность сверху. Она легитимна настолько, насколько ее деятельность соответствует вышеназванной системе общепринятых ценностей и идеалов, и, в свою очередь, легитимизирует низшие уровни власти, делегируя им права, необходимые для выполнения должных обязанностей.

И в том, и в другом случае источником власти является народ, однако в рамках субсидиарной идеологии народ делегирует определенные права вышестоящим органам, и так по иерархии от низших к высшему, в другой модели народ принимает или, наоборот, отказывает в доверии цельному комплексу представлений, ценностей, идеалов и норм, который в свою очередь придает легитимность всей властной иерархии.

Как отмечалось выше об иерархии и легитимности в организации власти, в отечественном социуме легитимность идет не снизу вверх, а сверху вниз. Как следствие, любая гражданственность может выглядеть самозванчеством без наделения легитимностью со стороны высшей власти или носителя альтернативной легитимности. В то же время отказ от наделения легитимностью со стороны власти в глазах народа выглядит несправедливостью, если действия лица, взявшего на себя ответственность, очевидно направлены на благо людей и страны. В истории России мы можем найти достаточно примеров успешного, справедливого поведения высшей власти в подобных ситуациях. Например, показательна история Ермака, покорителя Сибири. Ермак берет на себя ответственность (войну с сибирскими татарами) и, соответственно, власть в этой сфере, после первых успехов посылает к царю своего сподвижника, атамана Кольцо, за ресурсами и в первую очередь за легитимностью и успешно получает и то и другое. Цепь власти и управления связывается. Приведенный пример, конечно, исключителен, но подобная коллизия вновь и вновь разрешалась на гораздо более обыденном уровне на всем протяжении русской истории.