Гражданственность и гражданское общество - [36]

Исследования показывают, что молодая российская буржуазия никак не связывала себя с «общественностью» [278]. Сам В. Волков вынужден признать, что «социальная группа экономической буржуазии не связывала себя с общественностью, а, напротив, тяготела к союзам с государственной бюрократией и правыми партиями» [45, с. 81]. И этот фактор имеет непосредственную связь со спецификой идейных оснований общественности как феномена русского общества.

В противоположность западному гражданскому обществу, ориентированному на защиту частного интереса, исходящему из частного интереса граждан, русская «общественность» ориентировалась на общий интерес в самом идеальном смысле этого слова. Судьба и благо других, до самоотречения, — вот императив русского прогрессивного общества. Виднейший представитель этой самой общественности В. Белинский писал в свое время: «Я не хочу счастья и даром, если не буду спокоен насчет каждого из моих братьев по крови» [21, с. 22]. И взирая на историю народовольческого и социалистического движения в дореволюционной России, трудно не признать, что он был искренен. Русская общественность, за редким исключением, была вдохновлена народническими идеалами. «Сострадание живет во мне и жжет мне душу», — пишет Н. К. Михайловский [167, с. 250]. Именно он пустил в оборот слова «кающийся дворянин» — слова, эквивалентные формуле П. Л. Лаврова об «уплате долга» народу.

Часто в качестве прототипа гражданского общества рассматривают земское движение, игравшее громадную роль в русской жизни начиная с земской реформы 1864 г. Земская реформа 1864 г. положила начало формированию земств, сфера деятельности которых охватывала вопросы местного хозяйства и финансов, торговлю и промышленность, образование, строительство, судебное производство, поддержание общественного порядка и медицинскую помощь населению. В основу реформ их авторами — Н. А. Милютиным, С. С. Ланским были положены принципы выборности и бессословности.

Однако трудно согласиться с Б. Н. Мироновым, увидевшим в подобных учреждениях прообраз гражданского общества по западному образцу [166]. Земства находились под контролем центральной и местной властей, многие решения собраний и управ должны были утверждаться губернатором или министром, финансировались они из налогов с населения: 1 % брался с доходности земли, с земледелия и промыслов крестьян, с дохода торгово-промышленных заведений. Деятельность земских учреждений не имела политических функций, это было управление лишь в сфере народного хозяйства (прежде всего агрокультуры, продуктивности скота, ветеринарии), медицины, образования, страхования, статистики, почты, приютов, тюрем и т. п.

К началу ХХ в. эта система имела следующий вид. Общины, объединяющие крестьян одной деревни или нескольких малых соседних деревень, имели орган крестьянского самоуправления — сельский сход, который, в свою очередь, избирал сельского старосту. Несколько общин входили в волости, как правило, это несколько деревень с населением до 2000 человек. За порядком и сбором налогов следили старосты, волостные старшины и волостные судьи. Их в свою очередь контролировали мировые посредники, подчиненные губернскому учреждению по крестьянским делам. По закону 1889 г. мировые посредники и уездные собрания были заменены земскими участковыми начальниками, которые назначались из дворян и имели полномочия по утверждению решений крестьянских сходов, назначению и смещению должностных лиц и даже по наказанию крестьян.

Подобно земским органам эпохи Московского царства, сельские старосты и волостные старшины, сборщики податей и другие выборные были для власти бесплатным дополнительным административно-полицейским звеном, выполняли в большой степени государственно-управленческие функции. Волостной старшина следил за «сохранением общественного порядка, спокойствия и благочиния в волости».

Население, разделенное на курии, избирало уездное земское собрание. Помещики и зажиточные горожане избирали прямо, а крестьяне (только мужского пола) — через выборных от общин. Имущественный ценз был очень высоким. Так, в Москве и Петербурге в прямых выборах участвовали около 5 % взрослого населения. При таком порядке выборов в уездных собраниях дворяне составляли почти 50 % депутатов («гласных»). Они избирали губернское земское собрание (в 1890 г. 89,5 % их депутатов были дворянами). Исполнительными органами уезда и губернии были земские управы.

Особенным было уже то, что базовым, наиболее массовым уровнем земств были крестьянские общины, первичные структуры отечественного традиционного общества, а высшие уровни земской организации находились в руках дворян. Таким образом, земства как структуры местного самоуправления трудно определить как элемент, даже в зачаточном виде, гражданского общества по западному образцу.

Английский антрополог Эрнест Геллнер выдвинул в свое время возражение против отождествления любых форм первичной солидарности с гражданским обществом на основе их функциональной схожести [58]. Он полагал, что нельзя смешивать с гражданским обществом квазитра-диционные общины и ассоциации, построенные в том числе и по сословному признаку.