Гражданственность и гражданское общество - [30]

Из всего вышесказанного видно, что система партий, движений и ассоциаций вовсе не является показателем наличия или отсутствия гражданского общества классического типа. Нельзя забывать, что противопоставление субсидиарного и коммунитарного типов общества, примата частного или общественного в нем есть противопоставление идеальных типов. Реальные общества, как западное, так и других цивилизаций, находятся на определенном расстоянии от крайних позиций. Соответственно, в любом социальном действии в сфере самоорганизации можно выделить разнонаправленные векторы. В политической сфере, наверное, можно ожидать появления партий, более похожих на западные парламентские партии, и появления оппозиции, которую власть определяет как «конструктивную оппозицию». Однако вес таких партий в обществе, очевидно, будет гораздо ниже, чем вес парламентских партий на Западе.

Таким образом, можно еще раз подчеркнуть, что гражданское общество как социальный институт обеспечивает управляемость автономного от власти общества на уровне самоорганизации. В этом смысле институт гражданского общества представляет собой совокупность социальных ролей, норм и ценностей, определяющих отношения граждан и ассоциаций друг с другом и государством, основанные на принципе субсидиарности: 1) по поводу перераспределения власти; 2) на основе самоорганизации, а не императивных норм законодательства; 3) в условиях возможности свободного и рационального выбора различных ассоциаций, созданных по инициативе граждан.

Основными эмпирическими показателями феномена гражданского общества выступают признаки, которые отражают необходимые и достаточные связи между людьми и ассоциациями в отношениях с государством. Это: 1) показатели, отражающие отношения людей к власти по поводу власти; 2) раскрывающие субстратный аспект гражданского общества — способность людей к самоорганизации; 3) характеризующие субъекта (актора) гражданских действий, его готовность отдать ассоциации часть своей свободы, способность свободно и рационально проявлять инициативу, вступая в ту или иную ассоциацию, и, что особенно важно, признавать легитимность следования частным интересам в сфере политического со стороны всех гражданских контрагентов (граждан, ассоциаций, партий).

Наша идея состоит в том, что в обществе, построенном на субсидиарной основе (в котором только и возможно гражданское общество классического образца), субъекты, выступающие в сфере публичной политики от лица тех или иных социальных групп, не только могут, но и должны провозглашать свою приверженность частному (групповому как сумме частных) интересу этих групп. На этом зиждется их легитимность в политической сфере. В обществе же коммунитарного типа субъекты публично-политического пространства, наоборот, утверждают свою легитимность через апелляцию к общему благу, и более того, подозрение в преследовании частных и групповых интересов становится тяжким обвинением.

Пока, как правило, социологи в исследованиях идут по пути прямых вопросов о необходимости или ненужности гражданского общества в нашей стране. Между тем изучение гражданского общества должно выражаться не с помощью вопросов типа: «как вы считаете, развитие гражданского общества: это хорошо или плохо?», «необходимо ли в нашей стране гражданское общество» и т. п., а в выяснении того, готов ли каждый гражданин в реальной ситуации отчуждать свою свободу в пользу той или иной гражданской ассоциации? Доверяет ли он распоряжаться своей свободой институтам гражданского общества? Как свидетельствуют опросы в Беларуси, большинство опрошенных белорусов доверяют государственной власти в лице Президента Республики Беларусь (свыше 60 %) и различным ветвям власти (Национальному собранию, Совету министров, конституционному суду и местной власти — более трети опрошенных соответственно каждой ветви власти). Таким же общественным ассоциациям, как независимые профсоюзы, доверяют только 15,6 % респондентов, политическим партиям — 9,8 %, представителям зарубежных организаций, фондов в Республике Беларусь — 12,4 %, оппозиционным партиям и движениям — 4,7 % респондентов[2].

Та же тенденция в общественном мнении наблюдается в отношении к «защитным» мерам. Если в советскую эпоху большинство людей со своими проблемами и нуждами шли в профкомы, завкомы, партийную и комсомольскую ячейку (сейчас этим структурам отказано в праве называться элементами гражданского общества), то сегодня большинство в решении своих проблем надеется только на государство (на суд — 26,2 %, милицию — 24,5, друзей и знакомых со связями — 17,5 % респондентов). Обратились бы за защитой в общественные правозащитные организации лишь 3,6 %, а в профсоюзы — 3,7 % респондентов.

Традиционная методология изучения гражданского общества, получения и трактовки социологических данных не объясняет их противоречивости, так как с точки зрения западной теории гражданского общества факт доверия государственным структурам и недоверия гражданским ассоциациям (партиям, профсоюзам и др.) абсурден. Поэтому, как следствие, полученные в опросах данные приобретают не научное объяснение, а мифологические трактовки в зависимости от пристрастий авторов (вера народа в доброго царя; рабская от рождения натура простых людей; отсталость от западной демократии и т. д.).