Гражданская война Валентина Катаева - [16]

Возвращаемся к реальности твердой. Большинство заговорщиков было расстреляно осенью 1920 года. Виктор Федоров, его жена Надежда и братья Катаевы миновали эту участь по фантастически счастливой случайности – у каждого из них нашлись высокие покровители среди большевистских военных или чекистов.  

Первым, довольно рано, освобожден был Федоров с женой. Ему повезло: в феврале 1920 Одессу взял не кто-нибудь, а знаменитый местный под-одесский бандит-робингудоид еще дореволюционного времени, ставший позднее красным командиром – Котовский. Котовскому в 1920 принадлежало громадное влияние на одесские дела. А в 1916-1917 годах, когда ему угрожала царская виселица за бандитизм, активно боролся за его жизнь и свободу не кто иной, как Александр Митрофанович Федоров, отец Виктора. Правда, сам Ал.Митр. как раз бежал от большевиков в февральскую эвакуацию и теперь жил в Варне, но сами большевики этого не знали, а мать Виктора Федорова, жена Ал.Митр., оставшаяся (или оставленная мужем  – в "Вертере" говорится, что он ей изменил и бросил ее)  в Одессе, кинулась умолять Котовского о спасении сына. Долг был красен платежом, и Котовский обратился к своему давнишнему товарищу Максу Дейчу, ныне пребывающему главарем одесского ЧК, с личной просьбой пощадить Виктора. По преданию, Котовский сказал Дейчу: «Макс, я достаточно сделал для большевистского правительства и требую подарить мне жизнь этого молодого офицера, отец которого в свое время сделал мне не менее ценный подарок!» Дейч оказал дружбу старому товарищу: Виктор Федоров был немедленно освобожден вместе с женой.  

Виктор Федоров не обольщался прочностью своего положения: в любой момент он мог быть схвачен снова и расстрелян. Не дожидаясь очередной «посадки», он бежал в Румынию через днестровские плавни, оставив жену дома. Осев в Бухаресте, он дал знать семье о своей участи. Его жена уже в 21 году пыталась тайно перейти границу, чтобы воссоединиться с мужем, но румыны задержали ее и вернули Советам. Ее месяц продержали в ЧК и отдали под суд; прокурор сказал, что в 20-м году за такой побег ее бы попросту расстреляли, но в 21-м (только что начался НЭП!), учитывая смягчающие обстоятельства, – желание воссоединиться с мужем – он требует для нее всего-навсего три года условно.  

Тем же летом Надежда с детьми сделала новую попытку бежать, на этот раз морем, в лодке – и успешно: за двое суток они добрались до Варны, где жил ее свекор. Ал.Митр., однако, обрадовал ее известием о том, что за это время Виктор сошелся в Бухаресте с другой женщиной и теперь будет жить с ней (звали его новую избранницу Верой, и была она генеральская дочь). Услыхав это, к Виктору Надежда не поехала и жила потом с детьми в Чехословакии. Мать Виктора, остававшуюся в Одессе, расстреляли в 1937.  

А сам Виктор вновь увидел Одессу в 1941 году: он был главным художником оперного театра в Бухаресте, и когда Одессу оккупировали во Вторую войну румыны, несколько раз приезжал в родной город и что-то ставил в Одесском театре. В 1944 году Румынию завоевали Советы; на жизни Федорова это не сказалось, для Советов, не вдававшихся в его отношении в подробности, он был пока что просто румынский театральный деятель. Но в 1945 году он решил оставить Веру и жениться на другой; Вера в отместку разоблачила его как бывшего советского гражданина (таковым он успел побывать в 1920 году), сотрудничавшего с оккупантами (те самые постановки в оккупированной Одессе). Советы немедленно схватили Виктора, судили его и отправили в сибирский лагерь, где тот и умер три года спустя художником лагерного театра.  

 Все это отражено в катаевском «Вертере» с некоторыми переменами; небезынтересно их перечислить:  

 (1) В «Вертере» мать "Димы"-Федорова (ее здесь зовут  Лариса Германовна вместо настоящего имени Федоровой – Лидия Карловна)  просит за сына не Котовского, а «Серафима Лося» – под этим именем выведен эсер Юлий Глузман (более известный как Андрей Соболь). В большевистскую революцию, как и после революции он был просто писателем и журналистом, писавшим под псевдонимом Андрей Соболь; в 1919-21 он жил в Одессе и под красными, и под белыми. Однако поскольку он тоже был связан с Максом Дейчем – они вместе были на каторге при царе – он смог сыграть поистине прекрасную роль в 1920, когда Дейч был  главарем Одесской ЧК; Соболь просил перед ним за разных людей и таким образом спас от смерти не менее десятерых. В конце концов рассвирепевшее одесское ЧК, откуда Дейча перевели, без него посадило Соболя, да так крепко, что и московское начальство – Каменев и Менжинский – не могло добиться его освобождения (хотя и начало эти попытки только оогда, когда Соболь отсидел уже 7 месяцев). Но одесская ЧК освобождать его отказалась наотрез; пришлось вытребовать Соболя в Москву под конвоем и только там отпустить. В 26 году Соболь застрелился.  

 В судьбе Федорова и Катаева Соболь не сыграл решительно никакой роли, но Катаев передал ему от Котовского спасение Федорова – по-видимому, чтобы избежать ситуации, при которой все, кто ищет Федорову смерти – евреи, а спаситель – украинец (роль евреев в чекистском терроре  в «Вертере» и так изображена вполне ярко); в варианте «Вертера» предстатель за Федорова перед Дейчем тоже еврей. Кроме того, Соболь пытался спасать людей из ЧК систематически, и за это в итоге сел (вполне могли и расстрелять), а для Котовского это был случайный единичный эпизод, прошедший совершенно бесследно; и Катаев роль спасителя в «Вертере» передал тому, кто ее больше заслуживал.