Гражданская война в России: Записки белого партизана - [11]

Шкуро призвал казаков искать себе соратников „среди храбрых русских воинов Белой армии, среди белых орлов“. Шкуро, наполнив стаканы, стал подносить их нам, обнимая и целуя каждого из нас. Когда же заиграли лезгинку… генерал Шкуро, не выдержав, подоткнул полы черкески и плавно, мелко перебирая ногами, подошел мне навстречу. Когда темп участился, он все еще пробовал делать какие-то резкие движения, но вскоре, запыхавшись, под общий веселый смех и гик, обессиленный, упал на руки казакам, подхватившим его на лету. „Загнали, бисовы диты, батьку Шкуро!“ — говорил он, жалуясь на быстрый темп музыкантов» (Черкассов К. С. Генерал Кононов (Ответ перед историей за одну попытку). — Т. 2. — Мюнхен, 1965. — С. 35–36, 39–42, 51, 56).

2 апреля того же года Шкуро вновь посетил 5-й Донской полк 1-й казачьей кавдивизии. «…в теплый весенний день по случаю дня рождения Кононова в нашем полку состоялись торжества. /…/

Самым почетным и дорогим гостем у Кононова в этот день был приехавший из Германии по случаю торжества генерал Шкуро.

Последний, в дорогой, расшитой серебром черкеске и приподнятом веселом настроении, командовал „парадом“.

Каждая чарка выпивалась только по его команде. Он, как всегда и везде, чувствовал себя хозяином и невольно заставлял всех себе повиноваться.

В самом разгаре веселья Шкуро сказал речь по поводу дня рождения И. Н. Кононова, в которой он подчеркнул, что, несмотря на террор, коммунистам не удалось уничтожить казачество.

„Иван Никитич, подойди-ка сюда, пожалуйста“, — позвал генерал Шкуро Кононова. Тот подошел и стал „смирно“.

„Цией плетью мий батько меня по ж… стягав, — сказал Шкуро по-украински, показывая всем кавказскую плеть дорогой кавказской работы, с позолоченным черенком. — А теперь я ее дарю, как родному сыну, И. Н. Кононову. Бери плеть, казак! У тебя моя закваска. Ты достоин этого подарка“.

Один из адъютантов Шкуро подал ему круглый картон, и он, вынув из него донскую фуражку… надел ее на Кононова. Казаки подбежали, подхватили генерала Шкуро и Кононова на руки и начали качать.

„Що вы робитэ, бисовы диты?!“ — упираясь и смеясь, говорил подбрасываемый высоко в воздух генерал Шкуро.

Вечером того же дня Шкуро рассказал Кононову о своей встрече с генералом Власовым и его окружением. Он пообещал приложить все усилия, дабы настроить доброжелательно П. Н. Краснова по отношению к Власову. Также он говорил о том, что в казачьих частях не должно быть немецких командиров. После этого Шкуро отбыл в Германию к П. Н. Краснову, а затем в Толмеццо, к Т. И. Доманову» (Черкассов К. С. Указ. соч. — Т. 2. — С. 68–72.).

В 1944 г. в Берлине состоялась встреча Шкуро и Власова, во время которой они обсуждали возможность передачи 15-го Казачьего кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта X. фон Паннвица под командование Власова, как только гитлеровцами будет разрешено создание единой РОА. Как пишет один из биографов Власова С. Стеенберг, «оба они были согласны с тем, что командование казаками никак не может быть поручено бывшему царскому генералу, так как этот факт дает советской пропаганде возможность утверждать, что Освободительное Движение добивается восстановления монархии. Шкуро, как и большинство казаков, считал „Казакию“ Розенберга^{18} скверным анекдотом…» (Стеенберг. С. Власов. — Мельбурн, 1974.) Встреча со Шкуро предоставила Власову возможность установить связь с казачьими частями Паннвица в Югославии.

5 сентября 1944 г, по приказу рейхсфюрера СС Г. Гиммлера, занимавшего должность начальника запасных частей, его заместитель группенфюрер и генерал-лейтенант войск СС Г. Бергер назначил генерал-лейтенанта А. Г. Шкуро начальником Казачьего резерва (ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 13. Л. 183) (казачьего запасного полка — около 3 тысяч человек), входившего в «Казачий стан» генерал-майора Т. Н. Доманова, который располагался в Северной Италии в районе г. Удине.

Военные неудачи заставили нацистов переменить свои взгляды на многие вещи. Вследствие этого Шкуро был назначен на должность инспектора резервов казачьих войск при Восточном министерстве. 25 июня 1944 г. 1-я казачья кавалерийская дивизия развернулась в 15-й казачий кавалерийский корпус СС, и А. Г. Шкуро также стал подчиняться войскам СС; он по-прежнему руководил вербовочной работой в лагерях военнопленных и других местах, при этом создавая кадры казачьих частей (в том числе в конце сентября в Леобене). По поводу этого начальник Главного управления казачьих войск (ГУКВ) генерал от, кавалерии П. Н. Краснов писал генерал-лейтенанту Е. И. Балабину следующее:

«Генерал-лейтенант Шкуро назначен от Ваффен-СС для вербовки казаков, для создания казачьего корпуса и не подчинен Главному управлению казачьих войск, но работает самостоятельно, получая указания от Ваффен-СС. Главное управление ему только помогает, не вмешиваясь в его действия…

Насколько мне известно, прямого приказа для освобождения казаков с заводов, для поступления в строй, у генерала Шкуро нет, но у него есть распоряжение Ваффен-СС, чтобы таких рабочих увольняли с заводов» (Неотвратимое возмездие. — М., 1973. — С. 144).

То, что Шкуро действительно был подчинен войскам СС, подтверждает его обращение к казакам: «Я, облеченный высоким доверием руководителя СС, громко призываю вас всех, казаки, к оружию и объявляю всеобщий казачий сполох! Поднимайтесь все, в чьих жилах течет казачья кровь! Дружно отзовитесь на мой призыв, и мы все докажем великому фюреру, что мы — казаки, верные ему друзья и в хорошее, и в тяжелое время».