Гражданская война в России. За правду до смерти - [25]
Деникин приходил к полному разочарованию в том классе, за который он посылал свои войска на смерть: «Все требовали от власти защиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были оказать ей реальную помощь. Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась цифрами ничтожными – в полном смысле слова. И в то же время претензии этих классов были весьма велики…»{321}
«Армия никого не интересовала, – подтверждал Раупах. – Нуждались бы солдаты в обуви и теплых вещах, ходили бы сестры милосердия в рваном белье, мерзли бы в солдатских шинелях, если бы русская общественность окружала свою армию любовью и заботой? Конечно, нет. Но добиться от занятой наживой и разгулом буржуазии средств, чтобы согреть и обуть умиравших за нее людей, не было никакой возможности. Не давая ни гроша, она только поносила армию за то, что та слишком медленно двигается вперед»{322}. И даже английский ген. А. Нокс в ноябре 1919 г. упрекнул «русское общество в его пассивном, холодном отношении к армии»{323}.
Казаки
К лету 1918 г. большинство белой армии состояло из казаков. Казаки мало заботились об остальной России, для них гражданская война была войной с неказацкими крестьянами…
П. Кенез{324}.
К началу ХХ в. казаки представляли собой особое полувоенное сословие. Они должны были служить в армии 20 лет и использовались уже не только как армейская сила, но и в качестве своеобразной военизированной полиции. Пример их применения, в последнем качестве, приводил французский посол М. Палеолог: «На небе появляется призрак революции… Но казаки тут как тут. Порядок восстановлен. Еще раз охранное отделение спасло самодержавие и общество… чтобы в конце концов их бесповоротно погубить»{325}.
«Казаки считаются оплотом существующего строя, – подтверждал лидер октябристов А. Гучков, – когда надо какую-нибудь толпу или демонстрацию разогнать… (но) У них и требования были более высокие, чем у основного населения»{326}. Эти требования материализовались, прежде всего, в предоставлении казакам, за верность, земельных и налоговых привилегий, носивших сословный, полуфеодальный характер, вступавших в непримиримое противоречие с наступавшей капиталистической эпохой. Еще до революции В. Ленин указывал в этой связи, что это привилегированное экономическое положение является основной причиной реакционности настроений значительной части казаков, и приходил к выводу, что именно «в казачьи областях можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»{327}.
Казаки «объединяли одиннадцать сообществ (войск), среди которых Кубанское и Донское были наиболее значительными. Уровень жизни казаков был намного выше, чем крестьянский… Ни в одной провинции Российской империи казацкое население не составляло большинства. Только 49 % от 4 млн жителей Дона и 44 % от 3 млн жителей Кубани были казаками. Кубань и Дон были богатейшими аграрными районами России, что привлекало множество крестьянских поселенцев. Но даже если эти крестьяне жили в области Кубани и Дона поколениями, они все равно не могли войти в казацкое сословие и даже не могли рассчитывать на постоянное местожительство в этих районах. Они должны были хранить паспорта тех мест, где проживали их предки. Так как эти крестьяне всегда являлись соперниками казаков, их называли иногородние… Согласно переписи 1914 г. иногородние составляли 53 % жителей Кубани. (Неказацкий остаток составлял основное население этих областей, калмыки в районах Дона, кавказские племена в районе Кубани.)»{328}.
«Казаки были гораздо богаче, чем иногородние, – отмечает П. Кенез. – На Дону иногородние владели лишь 10 % плодородной земли, на Кубани – 27 %». 20 % крестьянских хозяйств были безземельными. Самые крупные участки иногородних «составляли на Дону 1,3 десятины, на Кубани – 1,5 десятины. Большинству крестьян приходилось арендовать землю у казаков…»{329}У казаков Дона в среднем на мужскую душу приходилось ~ 12,8 десятин{330}. Однако при этом земля была распределена крайне неравномерно: по современным подсчетам, в 1917 г. среди казачьих хозяйств насчитывалось 23,8 % зажиточных, 51,6 % – середняцких и 24,6 % бедняцких{331}. При этом донской казачий середняк был богаче тверского или новгородского кулака{332}.
Спокойная жизнь на казацкой земле закончилась с наступлением Февральской революции. Камнем раздора, как и в остальной крестьянской России, стал земельный вопрос, толчок к разрешению которого дало Временное правительство: на майском 1917 г. Всероссийском крестьянском съезде министр земледелия эсер В. Чернов заявил, что казаки имеют большие земельные наделы и теперь им придется поступиться частью своих земель
