Гражданская война в России (1918–1922 гг.) - [25]

Б. В. Никольский подробно и скрупулезно записывал многие свои траты: на проезд в трамвае, на обед в столовой, на продукты, радуясь возможности сэкономить или возмущаясь непомерным ростом цен. Выискивая средства для существования, он был вынужден поступить на советскую службу: в марте 1918 г. он был назначен консультантом по юридической части при Управлении главного руководителя Инженерной обороны г. Петрограда и подступов к нему, а в начале апреля, при реорганизации ведомства, зачислен на оклад корреспондента. Для Б. В. Никольского это не было «сделкой с совестью»: хоть большевики и были по своим политическим воззрениям полной противоположностью ему, убежденному монархисту, он в целом пишет о них без ненависти: «Я злобы к ним не питаю. Не говоря о личностях и личной честности, это единственные политически честные люди за все время революции. Они беспомощны, бессильны, жалки, но верны себе. Они не лгали политически»104.

Главное же заботой Б. В. Никольского в этот период было спасение своей библиотеки: «Пускай помнят, что я изнемогаю, собирал умственные сокровища для моей родины. Погибнем, так вместе»105. Книги были страстью Б. В. Никольского, его «болезнью». Он был готов не доедать, отнимать деньги у семьи, по его собственному признанию, но умножать свое книжное богатство. Библиотека Б. В. Никольского была итогом многолетней деятельности библиофилов нескольких поколений106. После Февральской революции Б. В. Никольский, не имея средств к существованию, принял решение продать библиотеку государству. Однако Октябрьская революция, начавшаяся Гражданская война помешали этому. Б. В. Никольский не терял надежды пристроить свою библиотеку в «надежные руки» (условием продажи было сохранение целостности собрания и назначение его хранителем коллекции), даже не сколько по материальным причинам, сколько по идейным. Обнищание Петрограда в 1918 г. привело к массовой продаже библиотек. Б. В. Никольский, будучи истинным библиофилом, не мог упустить такой возможности: голодный, не имея достаточно средств даже на продукты для себя и своей семьи, он в перерывах между научными трудами, ездил по всему городу в поисках новых книг: «Хлопочу, собираю, коплю, создаю дивную бесподобную библиотеку – а в какое время!»107 Вынужденный сменить место жительства, Б. В. Никольский первым делом перевозил и перепрятывал книги: «Сегодня снова день ломового труда <…> повез часть книг»; «Мне важнее всего спаси книги»108.

Даже аресту сына Владимира Никольский посвятил намного меньше записей в дневнике, чем своим трудам по комплектованию и спасению библиотеки. Аресты старых друзей и знакомых стали для Б. В. Никольского обыденным делом с начала Гражданской войны: он переживал, что «напрасно беспокоят стариков», или же недоумевал, зачем большевикам Полубояринова и другие в заложниках, ведь кому интересно их спасение? Обыск у себя в доме он описал весьма прозаично: «Можно ли сердиться на большевиков, что полуграмотным рабочим они поручают обыски и выемки бумаг и переписки у профессоров? Еще хорошо, что мое спокойствие, властный тон, бумаги о личности и твердая аргументация на них подействовали: они робели, смущались, терялись и уступали. Наконец, я выпроводил их»109. Будучи человеком честным и принципиальным, он не видел опасности для себя и своей семьи, в аресте сына его больше всего огорчал расход, связанный с этим: «Беда, если Володино сидение затянется: ведь оно расход, а жалование из полка прекратилось и все пайки тоже. Крайне печально. Удар жестокий»110. Задержание сына не продлилось долго, всего он провел под арестом не более двух недель. Очень характерно, как Б. В. Никольский описал освобождение сына – в этой записи проявилась вся его принципиальность и высокомерие: «Он (Володя. – Прим. авт.) держал себя с Урицким молодцом, – все хорошо, твердо и спокойно: заявил, что монархист, и был сразу отпущен. Урицкий спросил, не мой ли он сын, заявил, что хорошо меня знает по 1905 году. <…> курьезно, что эти двуногие беспомощно теряются перед людьми: им безумно хочется показать, что, мол, и они не лыком шиты»111. Однако опасность все же была, и в итоге она настигла автора: 17 мая 1919 г. он был арестован «в связи с фильтровкой служащих и сотрудников Комитета по военным делам»112. В июне 1919 г. Б. В. Никольский был расстрелян по приговору Петроградского ЧК «за принадлежность к контрреволюционной деятельности». Согласно постановлению ПетроЧК, Б. В. Никольский «как убежденный организатор Союза русского народа» проник «в военную организацию с целью шпионажа»113. После расстрела богатейшее книжное собрание Б. В. Никольского было конфисковано, а книги распределены по крупнейшим книжным хранилищам Петрограда.

Вот так весьма обыденно и прозаично автор описывал те страшные события, которые творились в Петрограде в 1918 г.: аресты, взятие заложников, обыск, «нищенское голодание». И хотя Б. В. Никольский не был обычным обывателем, «маленьким человеком», однако та повседневность, которая «считывается» со страниц его дневника, была характерна и типична для многих жителей Петрограда в годы Гражданской войны. Голод, отсутствие дров, керосина, непомерный рост цен, попытки раздобыть хоть какие-то средства к существованию – это приметы того времени, которые касались каждого вне зависимости от социального статуса. Попытки писать, править, публиковать свои работы, спасти бесценную книжную коллекцию – повседневные вызовы далеко не одного Б. В. Никольского, но и многих других представителей интеллигенции, оказавшихся в тяжелых условиях постреволюционного периода и разразившейся Гражданской войны. Дополнительную ценность данного источника представляет тот факт, кем был его автор – убежденным монархистом, который принял власть большевиков, увидел в ней свой, пусть субъективный, но высший смысл для России. С точки зрения новой биографической истории, находящейся под значительным влиянием микроисторического подхода, сосредоточившей свое внимание на изучении истории, показанной через личность