Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи - [43]
Перемѣна одного управленія на другое была чисто-формальная, по существу рѣшительно не измѣнившая ничего: вмѣсто прежней іерархической лѣстницы — нач. тыла — нач. военно-гражд. управленія — гг. коменданты, стало — главноуправл. гражд. частью — начальники петроградской и псковской губерній — гг. коменданты (см. приказы №№ 14 и 31). Господа губернаторы были назначены, конечно, властью командующаго арміей («военнаго диктатора»). Хомутовъ и Бибиковъ прикомандировались къ штабу командующаго, а штабсъ-капитанъ Черняковъ (онъ же Марковъ ІІ-й) автоматически перекочевалъ въ подчиненное Александрову петроградское губернаторство, ничуть не обнаруживъ испуга ни передъ Александровымъ, ни передъ всей этой бумажной реформой гельсингфорскихъ кудесниковъ. Марковъ оказался много дальновиднѣе: сидя въ Нарвѣ, не видя себѣ никакой поддержки отъ ген. Юденича и ощущая всю силу тыловой шайки на мѣстѣ, К. А. Александровъ опять струсилъ и рѣшительно ни во что не вмѣшивался.
Ген. Юденичъ переѣхалъ въ Нарву въ концѣ іюля. Трехмѣсячное сидѣніе назначеннаго Колчакомъ «главнокомандующаго» арміей гдѣ-то вдали отъ нея — въ Гельсингфорсѣ[64] — становилось прямо таки неудобнымъ, но генералъ не остановился бы передъ этимъ соображеніемъ, если бы не пришли, наконецъ, болѣе твердыя вѣсти, что вооруженіе и снаряженіе, обѣщанныя Антантой русской арміи, находятся уже въ пути. Мысль, что онъ явится къ арміи не съ пустыми руками, видимо, окрылила этого, въ общемъ неподвижнаго, генерала и онъ рѣшилъ, что «моментъ наступилъ», какія бы «козни» ни строилъ ему тамъ, на мѣстѣ, ген. Родзянко.
Утвержденіе г. Кирдецова въ его книгѣ — «У воротъ Петрограда», что ген. Юденича ждали въ войскахъ съ нетерпѣніемъ и что «въ рядахъ арміи пошелъ ропотъ» — до того-де она заждалась прибытія главнокомандующаго на фронтъ, — компетентными лицами рѣшительно опровергается. Если оставить въ сторонѣ главную массу арміи — солдатъ, которые врядъ ли скучали по какому-то неизвѣстному имъ генералу, когда всяческаго начальства кругомъ было больше чѣмъ достаточно — и говорить о руководителяхъ арміи — офицерствѣ, то, по словамъ того же ген. Ярославцева, среди строевиковъ на фронтѣ «пріѣзда къ арміи ген. Юденича никто не хотѣлъ».
«Мы хорошо знали, разсказывалъ мнѣ этотъ боевой офицеръ, что съ Юденичемъ нагрянетъ много политиковъ — генераловъ и вообще всякихъ любителей устраиваться на чужой шеѣ. Мы боялись, что дорогое намъ дѣло будетъ окончательно испорчено «бывшими людьми» — сановниками всѣхъ ранговъ и ретроградами. Поэтому Юденичу дано было понять, что вновь прибывающіе въ сѣверо-западную область, независимо отъ ихъ чиновъ и прежнихъ служебныхъ ранговъ, должны проходить стажъ гражданской войны въ строевыхъ частяхъ и лишь послѣ этого они получаютъ право на служебное повышеніе. Онъ согласился на это условіе и вначалѣ прибылъ одинъ, но постепенно собралъ вокругъ себя прежнюю свиту: Кондырева, Покотилло и др.
Всѣ опасенія впослѣдствіи сбылись: насъ начали третировать, считать партизанами и т. п. Понемногу завелись нравы старой арміи: пренебрежительное отношеніе къ солдату и даже мордобитіе. Развилась канцелярщина; особенно отличался на этомъ поприщѣ полк. Прюссингъ, высокомѣрно относившійся ко всѣмъ, несостоящимъ въ генералъ-квартирмейстерскомъ отдѣлѣ штаба арміи.»
… «И все-таки Юденича пришлось принять, такъ какъ съ его пріѣздомъ ожидалась помощь деньгами отъ Колчака, матеріальная и моральная отъ англичанъ и американцевъ и содѣйствіе активнымъ выступленіемъ со стороны Эстоніи и Финляндіи.»
«Восторга въ рядахъ арміи Юденичъ не вызвалъ, на интересующіе насъ вопросы онъ ничего не отвѣтилъ, солдатамъ ничего не говорилъ, а въ Ямбургѣ, производя смотръ перешедшимъ къ намъ краснымъ… поблагодарилъ ихъ за службу!»
По требованію строевыхъ начальниковъ, гр. Палена и ген. Родзянко, тогда же было созвано въ вагонѣ, въ Веймарѣ, военное совѣщаніе съ участіемъ тыловиковъ. Генералу Юденичу было поставлено здѣсь нѣсколько категорическихъ вопросовъ, волновавшихъ боевое офицерство, но отвѣты его были настолько неудовлетворительны, что вызвали у собравшихся глубокое недоумѣніе и уныніе. А когда, пользуясь присутствіемъ генерала, захотѣли немного подтянуть тыловиковъ и выставили требованіе болѣе внимательнаго отношенія къ нуждамъ арміи и точнаго учета имущества и продовольствія, ген. Юденичъ это требованіе не поддержалъ.
Воспитанный въ старой военной школѣ, ген. Юденичъ вовсе не понималъ ни духа солдата революціонной эпохи, ни психологіи гражданской войны. Когда наиболѣе активное офицерство засыпало генерала вопросами общаго политическаго характера, желало знать, за что мы воюемъ, кто насъ поддержитъ и что дѣлается на прочихъ фронтахъ, ген. Юденичъ слушалъ эти вопросы въ полъуха и, давая вялые, безцвѣтные, чисто-обывательскіе отвѣты, вѣроятно, думалъ про себя: «къ чему это гг. офицеры занимаются такой пустой и ненужной болтовней?»
Не больше имѣли успѣха у генерала въ то время и сами гг. члены Политическаго Совѣщанія. 3 августа 1919 г. Политическое Совѣщаніе поднесло ген. Юденичу для подписи проектъ деклараціи правительства, гдѣ разныя политическія обѣщанія, формулированныя иногда довольно неопредѣленно, обѣщались «диктаторомъ», конечно, условно — «по водвореніи законнаго порядка», какъ говорилось въ текстѣ деклараціи. Но даже и такое скромное политическое обѣщаніе, написанное, такъ сказать, мѣломъ въ трубѣ, показалось «автократу» настолько вреднымъ вольнодумствомъ, что онъ вспылилъ и отказался дать свое утвержденіе деклараціи. Сторонники генеральской диктатуры оказались, такимъ образомъ, въ положеніи той гоголевской унтеръ-офицерской вдовы, которая сама себя высѣкла. Положеніе тѣмъ болѣе обострилось, что декларація была послѣднимъ средствомъ удержать окончательно выскользающую изъ рукъ Юденича и Политическаго Совѣщанія власть и хотя отчасти скрасить то откровенное черносотенство въ гражданскомъ управленіи тыломъ, которое неминуемо вело къ гибели начатаго дѣла на фронтѣ и окончательно отталкивало и вооружало противъ русскихъ эстонскіе командные и правительственные круги.
