Гражданская война. Миссия России - [9]

Боевое новаторство Чапаева не знало шаблонов. Походные движения красных дивизий, как правило, совершались в бригадных колоннах. Но когда 9 мая 1919 года 25-я дивизия двинулась к Бугульме, разведка донесла Чапаеву о встречном движении белых. Он организовал маршевый порядок на широком фронте, приказав бригадам двигаться в полковых колоннах. В итоге белогвардейцы сразу были охвачены превосходящими силами красных полков и понесли поражение по частям. В боях 9–11 мая у селений Татарский Кандыз и Секлетарка были разбиты две дивизии белых.

Фрунзе телеграфировал тогда командованию соседней Туркестанской армии:

«Противник, сосредоточив к востоку от Бугульмы сильную группу, перешел 9 и 10 сего числа в контрнаступление, обрушившись на 25-ю дивизию. В результате двухдневных кровопролитных боев враг разгромлен. Ижевская бригада и 4-я Уфимская дивизия белых понесли тяжелый урон. Красными взято за два дня свыше 2000 пленных, 3 орудия, много пулеметов и другого оружия. Остатки разбитого врага стремятся спастись поспешным отступлением на восток…»

* * *

Еще в сентябре 1918 года Али был ранен пулей в левое плечо в том памятном бою под Орловкой, когда сам Чапай водил кавалерийский полк в атаку под шквалом пулеметных очередей. Недолго парень валялся в лазарете в Николаевске. Молодость и задорный характер взяли свое. Не долечился он и сбежал в свою дивизию. Рана побаливала, особенно вечерами и в плохую погоду, но он не обращал внимания. Главное – его окружали верные друзья-товарищи. Правда, дивизия временно не вела боевые действия, может, оттого, что Чапая послали на учебу в Москву – в Академию, а может, потому, что на осень и начало зимы пришлась сильная распутица и лили затяжные холодные дожди. Но в январе выпал снег, грянули морозы, установилась сухая, солнечная погода. На Южном фронте – на Дону – Красная армия наступала и гнала белых казаков. Слухи об этом приходили в Николаевск самые радостные. А тут в феврале возвратился сам Чапай, и закрутилось…

Новенькая черкеска у Али полиняла и оборвалась, бешмет выцвел. Большая туркестанская папаха потерялась еще в бою под Орловкой. Мягкие сапоги украли, пока он был лежачим в лазарете. Но Али не унывал. Добыл себе сапоги солдатские, кирзовые, папаху хоть и старую, но кубанку. А главное, кинжал, шашка-гурда и винтовка были всегда с ним.

Как-то в начале апреля заскучал Али по своей Чулпан. Решил проведать и посватать ее. Отпросился у Салима на четыре дня и ускакал с двумя своими друзьями в знакомый аул, что на реке Камелик. Один друг его – татарин-строитель Керим, другой – русский Митрохин (а попросту Митроха, из русских пастухов). Все при винтовках, шашках, гранаты на поясах. Пусть попробует хитрый Абдула – отец Чулпан отказать такому зятю. Обойдется и без калыма. Весело проскакали они сохнущей весенней степью на юго-восток сто верст от Николаевска. Были, правда, настороже, потому, что нет-нет да появлялись в тех местах казачьи разъезды. Ночевали в степи у костерка, что развели в логу. В аул прибыли к вечеру следующего дня. Людей на улице мало: бегали мальчишки, сидели возле домов старики. Подъехали к дому, где жила Чулпан. Спешились. Винтовки – наизготовку, затворы передернуты. Кто знает, есть ли белые в ауле. Керим подошел к плетню, позвал Абдулу. Тот степенно, неторопливо, но с опаской вышел. В левой руке – камча, правая – за пазухой телогрейки.

– Кого привел Аллах к моему дому в этот вечерний час? – спросил он.

– Здравствуй Абдула, долгих лет жизни и здоровья тебе и всей твоей семье. Это я – Али, бывший чабан Юлдузбаева.

– Аллах милостив. Благодарю и тебя. Что хочешь, Али? Что привело тебя к моему дому?

– Помнишь ли, узнаешь ли меня, Абдула?

– Помню тебя мальчишкой, чабаном. А теперь ты – аскер! Слышал я, что ты ушел к красным и воюешь у Чапая?

– Да, я у красных. Прости, что нарушаю наш закон, Абдула, но я хочу увидеть Чулпан и поговорить с ней. Ты отец, будешь стоять недалеко и видеть все.

– Зачем тебе моя дочь, Али?

– Я хочу спросить ее при тебе и при моих товарищах, пойдет ли она замуж за меня?

– Ты опоздал, Али. Чулпан уже сосватана и выдана замуж за одного именитого человека. Слава Аллаху! – и огладил свою бороду левой рукой, не оставляя камчи.

– Ты лжешь, Абдула! – воскликнул Али и вскинул винтовку.

– Аллах свидетель! В моих словах одна правда. Убьешь меня, тебе отомстят, – ответил Абдула и вытянул револьвер из-за пазухи.

– Где теперь живет Чулпан? В каком она ауле или городе, отвечай! Иначе сожгу твой дом! – закричал Али, в голову которого от волнения ударила кровь.

– Ступай отсюда, красный аскер! Не услышишь от меня более ни единого слова! Иншаллах! – произнес Абдула и, развернувшись, твердо пошел в дом.

Али скрипнул зубами, влетел в седло.

– Ну, погодите же, белые сволочи! Я еще весь ваш аул поставлю на дыбы! – прокричал он и огрел плетью коня.

Кривые улочки тихого степного башкирского аула огласил топот копыт. Три всадника оставили его, кони унесли их в степь – на северо-запад, в Красную армию.

* * *

Вновь весна утвердилась в степи. Тянул южный ветерок. Вечернее солнце бросало прощальные, теплые ласковые блики на лица людей, тускло поблескивало на стволах орудий, сияло на гранях примкнутых штыков. Офицеры обосновались на биваке у костерка, под открытым небом. Небольшой котел с картошкой булькал кипящей водой, закипал на открытом огне. Пили самогон, обмывали звездочки Космина и еще двух произведенных офицеров артиллерийских батарей дроздовской дивизии. Навестить и поздравить Кирилла приехал Петя Усачев.