Гражданская рапсодия. Сломанные души - [37]
Так было и в этот вечер. Пришёл Липатников, вынул из-за пазухи кулёк со сладостями. Домна Ивановна по обыкновению расшаркалась, повторяя «Ну что вы, ну что вы!», а Липатников, сняв шинель и пригладив редкие волосы на голове, любезно предложил ей руку, чтобы провести в гостиную. Всё двигалось по укоренившемуся распорядку: чай, камин, разговоры. Толкачёв подсел ближе к огню, закрыл глаза. Воображение начало вырисовывать портрет девушки. Сначала возникли нечёткие контуры: овал лица, припухлые губы, волосы плавно спадают на плечи. До этого момента Толкачёв всегда доходил легко, но потом начинались трудности. Он никак не мог воспроизвести взгляд Кати. То он получался слишком влекущим, то слишком вызывающим, и тогда эта девушка походила на Лару. Контуры становились жёсткими, губы сжимались и презрительно кривились. А в настоящей жизни взгляд Кати отдавал спокойствием; даже когда она волновалась или становилась недовольной, спокойствие из взгляда не уходило, и это более всего радовало Толкачёва.
В дверь позвонили. Толкачёв открыл глаза. Домна Ивановна плавно проплыла мимо него через гостиную и спустя минуту вернулась.
— Володенька, это к вам. Офицер.
Толкачёв вышел в коридор, Липатников и Домна Ивановна с любопытством последовали за ним. У входных дверей стоял Шапрон дю Ларре. Ротмистр нетерпеливо сопел носом и покачивался на каблуках. Когда Толкачёв вошёл, он выпрямился и отчеканил:
— Господин штабс-капитан, генерал Марков требует вас к себе. Поторопитесь, пожалуйста, его превосходительству необходимо отбыть на совещание во дворец атамана, и он хочет видеть вас немедленно.
Толкачёв надел фуражку, снял шинель с вешалки.
— Что за срочность?
— Без рассуждений, пожалуйста, — обрезал ротмистр.
— Ступайте, не беспокойтесь зря, — произнёс Липатников. — Если Сергей Леонидович вызывает, стало быть, и в самом деле вы ему очень нужны.
— Да, да, вы уж поспешите, — поддакнула Домна Ивановна. У обоих был такой вид, будто они знали чуть-чуть больше, чем положено простым обывателям, и знания эти не имели в себе какого-то негатива.
Толкачёв надел шинель, застегнул ремень, подумал, что арестованным ремень не полагается, ну да не являться же перед генералом распоясанным, и вышел на улицу. У подъезда стояла коляска, часовой лениво прогуливался вдоль фасада, несколько человек, не понятно гражданские или военные, курили возле крыльца. Порыв ветра прогнал по дороге снежный вьюн, и стих.
Дверь лазарета распахнулась, часовой встрепенулся, взял на караул. В свете фонаря мелькнул человек в войлочной куртке и высокой белой папахе — Белый генерал, как успели прозвать Маркова среди добровольцев. Натягивая на ходу перчатки, он сбежал с крыльца и уже поставил ногу на подножку коляски. Шапрон дю Ларре взмахнул рукой.
— Ваше превосходительство!
— А, ротмистр. Долго ходите… Ну, и где наш пленник?
Толкачёв торопливо подошёл к генералу.
— Ваше превосходительство, штабс-капитан…
— Ну, ну, полно, Толкачёв, полно. Вы это угодничество бросьте, не люблю.
Марков сел в коляску, кучер потянул вожжи, но генерал тронул его за плечо, останавливая.
— Вы же знакомы с Некрашевичем?
— Так точно.
— Ступайте сейчас к нему. На днях он отправляется в Матвеев Курган с особой миссией и ему нужны отчаянные люди. Думаю, вы достаточно отчаянный человек.
— Осмелюсь напомнить, ваше превосходительство, — потянулся к Маркову Шапрон дю Ларре, — штабс-капитан Толкачёв находится под домашним арестом. Выезд за пределы города ему запрещён.
— Спасибо, ротмистр, я это запомню, а пока можете идти. И вы, Толкачёв, тоже идите, а уж куда — решайте сами.
Кучер щёлкнул вожжами, и коляска покатила в сторону Платовского бульвара. Часовой облегчённо выдохнул, достал из-за пазухи кисет, начал скручивать сигарету.
— Я бы на вашем месте не спешил исполнять поручение генерала Маркова, — сказал Шапрон дю Ларре. — Из-под ареста вас никто не освобождал. Покинув город, вы совершите преступление, и тогда в дополнении к прочему вас будут судить за побег.
Толкачёв обернулся. Окна квартиры Домны Ивановны светились теплом. Там ждал его горячий чай с вареньем, широкое кресло и камин. И спокойствие. А что предложит Некрашевич? Отчаянные люди совершают отчаянные поступки, которые не всегда заканчиваются успешно. Но может быть так будет лучше?
Толкачёв повернулся к адъютанту.
— Знаете, Алексей Генрихович, мы вроде на одной стороне, а послушать вас, так начинаешь в этом сомневаться.
Шапрон дю Ларре хмыкнул и быстрым шагом направился к крыльцу. Уже поднимаясь по ступеням, он, не оборачиваясь, коротко бросил:
— Некрашевича вы найдёте на первом этаже, комната три.
15
Поезд Париж — Марсель, вагон второго класса, 1967 год
Дверь купе приоткрылась и приятной внешности девушка, выставив перед собой продуктовую тележку, произнесла с улыбкой:
— S'il vous plaît, café, croissants (Пожалуйста, кофе, круассаны).
Екатерина Александровна потянулась к тележке взглядом.
— Qu'est-ce que vous avez des croissants (С чему вас круассаны)?
— Il y a du chocolat, de la confiture de pomme, des raisins secs. Tu veux quoi (Есть с шоколадом, с яблочным джемом, с изюмом. С чем вы желаете)?
Вестерн. Не знаю, удалось ли мне внести что-то новое в этот жанр, думаю, что вряд ли. Но уж как получилось.
Злые люди похитили девчонку, повезли в неволю. Она сбежала, но что есть свобода, когда за тобой охотятся волхвы, ведуньи и заморские дипломаты, плетущие интриги против Руси-матушки? Это не исторический роман в классическом его понимании. Я обозначил бы его как сказку с элементами детектива, некую смесь прошлого, настоящего, легендарного и никогда не существовавшего. Здесь есть всё: любовь к женщине, к своей земле, интриги, сражения, торжество зла и тяжёлая рука добра. Не всё не сочетаемое не сочетается, поэтому не спешите проходить мимо, может быть, этот роман то, что вы искали всю жизнь.
Вылетевший как пробка и вновь пристроившийся на работу охранник. Девица, путающаяся в мужчинах, но не в шубках. Парочка толстосумов, мечтающих попасть на завтрак к крокодилу. Пёс, по долгу службы присматривающий за горсточкой нерадивых альпинистов. Все они герои нового сборника рассказов, юмористических и не только.
Герои коротеньких рассказов обитают повсеместно, образ жизни ведут обыкновенный, размножаются и в неволе. Для них каждое утро призывно звонит будильник. Они, распихивая конкурентов, карабкаются по той самой лестнице, жаждут премий и разом спускают всё на придуманных для них распродажах. Вечером — зависают в пробках, дома — жуют котлеты, а иногда мчатся в командировку, не подозревая, что из неё не всегда возможно вернуться.
С тех пор, как в семью Вадима Тосабелы вошёл посторонний мужчина, вся его прежняя жизнь — под угрозой. Сможет ли он остаться собой в новой ситуации?..
Книга составлена из отдельных небольших рассказов. Они не связаны между собой ни по времени, ни по содержанию. Это встречи с разными людьми, смешные и не очень эпизоды жизни, это размышления и выводы… Но именно за этими зарисовками обрисовывается и портрет автора, и те мелочи, которые сопровождают любого человека всю его жизнь. Просто Борис Криппа попытался подойти к ним философски и с долей юмора, которого порой так не хватает нам в повседневной жизни…
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…