Гражданская рапсодия. Сломанные души - [35]
— Господа офицеры!
Корнилов поздоровался со всеми, пожал дежурному руку и попросил проводить его к генералу Алексееву.
Следом в вестибюль вошёл невысокий сухонький человечек, небритый, в старом пальто с вытертым до основания барашковым воротником, в шароварах и разваливающихся сапогах. В этом одеянии он казался смешным. Кто-то хихикнул, а капитан Болотин заступил ему проход.
— Куды прёшь? Не положено!
Человечек испугано прянул назад, но настолько неестественно, что даже неискушённому театралу было понятно, что страх этот притворный.
— Это со мной, — обернулся Корнилов на выкрик капитан. — Сергей Леонидович, не отставайте.
И по вестибюлю прокатился шёпот: генерал Марков! Болотин шагнул назад, покраснел, начал бормотать оправдания. Марков рассмеялся.
— Не расстраивайтесь друг мой. Сей маскарад ввёл в заблуждение не только вас, но и большевиков в тех местах, через которые мне пришлось пробираться.
Марков подмигнул Болотину и легко вприпрыжку взбежал по лестнице вверх. Его проводили восторженными взглядами. Если Корнилова боготворили, то Марковым восхищались.
К Толкачёву подошёл ротмистр Шапрон дю Ларре.
— Штабс-капитан Толкачёв?
— Так точно.
— Долго же вы к нам добирались. Запрос на ваш вызов был послан ещё несколько дней назад.
— Чрезмерная активность большевиков не позволила мне прибыть в штаб в указанные сроки.
— Принимается. Официально уведомляю, что в отношении вас назначено следствие в связи с массовой гибелью ваших подчинённых. В виду этого вы помещаетесь под домашний арест. Где вы проживаете в Новочеркасске?
— Улица Грушевская дом двадцать три, расположение Юнкерского батальона.
Ротмистр покачал головой.
— Это не подходит. Вам снимут комнату где-нибудь поблизости. А пока следуйте за мной, необходимо подписать бумаги об аресте и обязательство не покидать город без разрешения следователя трибунала.
— Кто назначен вести дело?
— Полковник Звягин.
— Больше никого не нашлось?
— Вы имеете что-то против Звягина? Напрасно. У него большой опыт. Он служил следователем в трибунале Северного фронта и имеет на сей счёт положительные отзывы.
— У меня есть основания полагать, что именно полковник Звягин инициировал следствие, поэтому считаю, что он лицо заинтересованное.
— Отговорки. Полковник Звягин ни коим образом не причастен к происшествию, а значит, не может быть заинтересованным лицом. Ступайте за мной.
Толкачёву сняли комнату с полным пансионом в квартире дома напротив. Какими-то особыми удобствами комната не отличалась, но после передовой Толкачёв и не искал удобств, его вполне устраивали тишина и хозяйская библиотека. Владелица квартиры милая добродушная женщина лет шестидесяти, полненькая, в старом кружевном капоте, жильцу обрадовалась. Её скучная и однообразная жизнь отныне наполнялась смыслом. Трёхкомнатная квартира, некогда шумная и тесная, для одного человека была слишком пустой и огромной. Хозяйка представилась просто: Домна Ивановна — и это имя шло ей необычайно. Особенно оно подходило к капоту. В сочетании с ним она напоминала Оленьку Племянникову, каковой она могла бы стать сейчас. Почему именно этот персонаж выплыл из его памяти, Толкачёв сказать не мог, но решив так однажды, он уже по иному думать не желал.
В первый же вечер Домна Ивановна пригласила Толкачёва в гостиную и, разлив по чашкам крепкий ароматный чай, взялась рассказывать о муже и сыновьях, подкрепляя свои рассказы фотографиями. Фотографии она доставала из большой лакированной шкатулки и подавала Толкачёву с такой осторожностью, словно боялась разбить их. Люди на фотографиях выглядели застывшими: мужчина в шинели горного инженера, женщина в рясе и апостольнике, дама под зонтиком, двое мальчишек в матросских костюмчиках — всё предсказуемо и однообразно до зевоты. Толкачёв любезно кивал, а потом обратил внимание на офицерские фуражки висевшие на стене над комодом. Хозяйка, проследила его взгляд, повторила несколько раз: да, да, да — и убрала фотографии в шкатулку.
В конце недели навестить арестанта пришёл Липатников. Он долго мялся в коридоре, извиняясь перед хозяйкой за нечищеные сапоги, потом долго отнекивался от приглашения «к чаю», сдался и, уже сидя в гостиной, с воодушевлением говорил о генерале Корнилове и о переменах в жизни Организации. По словам Алексея Гавриловича власть в Ростове заметно укрепилась, Войсковой Круг начал готовиться к очередному съезду, из Александровска-Грушевского, из Макеевки приходили добрые вести о разгроме Советов полковником Чернецовым. Собственно, этот полковник ещё недавно был есаулом, но в виду заслуг перед Доном — и заслуг не малых! — атаман Каледин присвоил ему звание полковника минуя войскового старшину. Все теперь пребывали в радостном возбуждении от побед. Началась реорганизация добровольческих подразделений. Офицерскую роту преобразовали в батальон, из Киева прибыли Корниловский полк, школа прапорщиков, воссоздали технический отдел, службу связи. Армия росла. Всё это внушало надежду на скорое возвращение к прежнему порядку.
Слушая Алексея Гавриловича, Толкачёв думал, что жизнь идёт мимо него. Со дня ареста прошло несколько дней, а Звягин приходил лишь однажды. Задал несколько общих вопросов и больше не появлялся.
Вестерн. Не знаю, удалось ли мне внести что-то новое в этот жанр, думаю, что вряд ли. Но уж как получилось.
Злые люди похитили девчонку, повезли в неволю. Она сбежала, но что есть свобода, когда за тобой охотятся волхвы, ведуньи и заморские дипломаты, плетущие интриги против Руси-матушки? Это не исторический роман в классическом его понимании. Я обозначил бы его как сказку с элементами детектива, некую смесь прошлого, настоящего, легендарного и никогда не существовавшего. Здесь есть всё: любовь к женщине, к своей земле, интриги, сражения, торжество зла и тяжёлая рука добра. Не всё не сочетаемое не сочетается, поэтому не спешите проходить мимо, может быть, этот роман то, что вы искали всю жизнь.
Вылетевший как пробка и вновь пристроившийся на работу охранник. Девица, путающаяся в мужчинах, но не в шубках. Парочка толстосумов, мечтающих попасть на завтрак к крокодилу. Пёс, по долгу службы присматривающий за горсточкой нерадивых альпинистов. Все они герои нового сборника рассказов, юмористических и не только.
Герои коротеньких рассказов обитают повсеместно, образ жизни ведут обыкновенный, размножаются и в неволе. Для них каждое утро призывно звонит будильник. Они, распихивая конкурентов, карабкаются по той самой лестнице, жаждут премий и разом спускают всё на придуманных для них распродажах. Вечером — зависают в пробках, дома — жуют котлеты, а иногда мчатся в командировку, не подозревая, что из неё не всегда возможно вернуться.
С тех пор, как в семью Вадима Тосабелы вошёл посторонний мужчина, вся его прежняя жизнь — под угрозой. Сможет ли он остаться собой в новой ситуации?..
Книга составлена из отдельных небольших рассказов. Они не связаны между собой ни по времени, ни по содержанию. Это встречи с разными людьми, смешные и не очень эпизоды жизни, это размышления и выводы… Но именно за этими зарисовками обрисовывается и портрет автора, и те мелочи, которые сопровождают любого человека всю его жизнь. Просто Борис Криппа попытался подойти к ним философски и с долей юмора, которого порой так не хватает нам в повседневной жизни…
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…