Гражданская рапсодия. Сломанные души - [16]

— Простите, господа, кажется, я простыл. Просквозило, видимо, вчера, — и обратился к Парфёнову. — Василий Дмитриевич, вы не против, я пойду, пожалуй? Очень плохо себя чувствую.

— Ступайте, конечно, — разрешил Парфёнов.

Когда Донсков отошёл на несколько шагов, Мезерницкий бросил коротко:

— Институтка.

Парфёнов не поддержал его.

— Зря ты так, Мстислав. Донсков хороший офицер.

Мезерницкий качнулся на каблуках, усмехнулся, но в ответ не сказал ничего.

Парфёнов кивнул Толкачёву.

— Приступай к обязанностям, Владимир.

Толкачёв оправил шинель под ремнём, вышел вперёд. В первом ряду юнкерской роты он заметил Осина. Кирилл стоял ближе к началу строя, вид такой же потрёпанный как у остальных. Пока ехали в поезде, это не бросалось в глаза, но стоило выйти на свет, как все недостатки полезли наружу. Толкачёв прошёл мимо, как будто не узнал его. Юнкера поворачивали головы за ним вслед. Возле правофлангового Толкачёв остановился и жестом попросил винтовку.

— Господа юнкера, — Толкачёв взял винтовку наперевес и встал к строю боком, — сегодня мы будем изучать штыковой бой. Часто от этого зависит успех всей атаки. Если в магазине закончились патроны, а времени на перезарядку нет, в бой вступает штык. Мы отработаем с вами практику штыкового укола. Для этого необходимо занять позицию вполоборота к фронту. Винтовка с примкнутым штыком держится двумя руками на уровне пояса. Для нанесения удара винтовка подаётся вперёд. Левая рука при этом выпрямляется полностью, а правая продолжает толкать винтовку до тех пор, пока левая ладонь не ляжет на магазинную коробку. Получается скользящее движение. Одновременно правая нога выпрямляется, левая делает шаг вперёд, после чего происходит возврат в исходное положение. Всё это необходимо выполнять в одном темпе и без суеты. Укол — выдох — исходное положение — вдох.

Объясняя, Толкачёв несколько раз продемонстрировал упражнение, медленно, чтобы юнкера запомнили каждое движение.

— Для начала отработку укола будем проходить в строю на месте, затем перейдём к отработке на чучелах. Всё понятно? Тогда… К штыковому бою готовьсь! Офицерам проследить за выполнением упражнения.

Строй разделился. Юнкера отошли к арке, кадеты сгруппировались в глубине двора. Каждый взвод построился в две шеренги лицом друг к другу. Взводом Донскова командовал портупей-юнкер. Командовал умело, терпеливо объясняя кадетам их ошибки. Мальчишки старались делать всё правильно, хотя со стороны их действия выглядели неуклюже.

Из поварской вышла пожилая женщина, поставила на снег тяжёлые вёдра. Постояла, перевела дух, глядя на кадетов, перекрестилась и понесла ведра к мусорному баку.

Парфёнов спросил, самодовольно улыбаясь:

— Ну, как тебе моя армия?

Толкачёв некоторое время молчал, заложив руки за спину и кусая губы.

— Куда угодно, только не в бой. Семнадцать лет. Я посмотрел документы, есть и пятнадцать, и четырнадцать. Четырнадцать! Это же дети. Ты посмотри вон на того — он винтовку-то едва поднимает!

Парфёнов ждал другого ответа, и в голосе его зазвучало раздражение.

— Других не будет.

— А ты представляешь, с кем им воевать придётся? Взрослые мужики, через одного георгиевские кавалеры. Если свести их в штыковом бою, у этих мальчишек ни одного шанса. И не потому что не умеют — силёнок не хватит. Василий, ты понимаешь, что мы детей на войну поведём?

— Это их выбор, и они готовы умереть.

— Они-то готовы. А мы их смерть принять сможем? Кому вообще нужна их смерть.

Кадеты вдруг развернулись в цепь и пошли от стены к стене с винтовками наперевес, как будто навстречу невидимому, врагу. И запели:

Слышали братья,

Война началася!

Бросай своё дело,

В поход снаряжайся.

Это была старая солдатская песня, под неё шли на фронт запасные батальоны, и Толкачёв знал в ней каждое слово. Но здесь слова были другие. Кто-то переделал их, сообразуя с новой действительностью. Теперь она звучала по-иному, каждой своей нотой и каждым звуком призывая всех тех, кто остался верен России, идти спасать страну от угрозы, которая на сей раз шла изнутри.

Парфёнов повернулся к Толкачёву и сказал уже спокойнее:

— Ты, Володя, меня не жалоби. Для них слово «Родина» значит то же, что и для нас с тобой, и они имеют право, как и мы, встать на её защиту. И умереть, если понадобиться. А если хочешь, чтоб из этих мальчишек хоть кто-то выжил, так учи их лучше.

Песню подхватили юнкера, да так яростно, что она отразилась от стен, вырвалась со двора и полетела по улицам Новочеркасска, заставляя жителей города прислушиваться.

Смело мы в бой пойдём

За Русь Святую.

И, как один, прольём

Кровь молодую!

— Я-то научу, — ответил Толкачёв. — Времени бы хватило.

7 Новочеркасск, улица Барочная, ноябрь 1917 года

Насколько же непредсказуема погода в Новочеркасске. Вчера весь день кружила над городом метель, крупные белые хлопья облепили дома, деревья, заборы; вдоль по обочинам наросли сугробы; дворники — бородатые мужики в кожаных фартуках, с лопатами — усердно гребли снег и скалывали со ступеней намерзающий лёд. А сегодня утром полное солнце. Катя выглянула в окно, от вчерашних сугробов ничего не осталось, только несколько продольных полос посреди дороги, утрамбованных тележными колёсами, да лужицы грязной воды. На каштане у дома напротив стая галок: шумят, чего-то выпрашивают. Дворник замахнулся на них, галки встрепенулись, забили крыльями и полетели прочь.