Гражданин двух планет - [7]

Не потребовалось много времени, чтобы набить уже отколотыми прежде кусками золотоносного кварца небольшой мешок, и сделав это, я снова двинулся вниз. На этот раз спуск показался мне довольно тяжким — сказывалась усталость. Хотелось отдохнуть, но я позволил себе расслабиться, лишь когда уже почти миновал пещеру. Выбрав достаточно удобную площадку, я привел, точнее, прилег, съел горсть фиников, выпил талой воды из своей фляги и, совершенно разомлев от теплого воздуха, растянулся, чтобы немного поспать.

Не знаю, сколько я проспал, но пробуждение было ужасным! В первое мгновение мне показалось, что вокруг почему-то с грохотом начал взрываться сам воздух, ставший вдpyг горячим, почти обжигающим. Запахло едким, удушливым дымом. С каждой секундой нарастал рев, перемежавшийся странными стонами и оглушительными выстрелами. Гора то и дело нервно вздрагивала. Но страшнее всего было багровое зарево, освещавшее теперь огромную пещеpy так ярко, что я видел ее всю. Меня сковал ужас. Какое-то время я смотрел, как в феерической пляске сменяют друг друга алые, зеленые, голубые сполохи, ощущал нарастающий жар, понимал, что древний вулкан проснулся, что это — извержение, адское дыхание бездны, которая однажды уже чуть не поглотила меня, но не имел сил даже пошевелиться. Лишь когда из зева того прохода, что вел к пропасти, показалась струя расплавленной лавы, мой приступ столбняка вмиг прошел.

Стремительно вскочив, я схватил мешок с драгоценным металлом и ринулся по туннелю с безумной скоростью, не думая о том, что в любую следующую секунду могу быть просто раздавлен, как мошка. Решимость спастись, во что бы то ни стало и твердая вера в небесную помощь принесли определенное спокойствие. Ко мне вернулось присутствие духа, побуждавшее не бросать сокровище, хотя его тяжесть изрядно мешала бежать. Домчавшись до места, где туннель превращался в щель, по которой можно было двигаться лишь ползком, я снял с пояса длинный кожаный ремень и привязал к мешку, чтобы его легче было тащить. Никогда еще этот извилистый лаз не казался мне таким низким, как в тот момент! Настойчиво отгоняя мысли о надвигавшейся опасности, я твердил себе, что ничего плохого не случится, что у меня еще есть время, и полз, полз в кромешной тьме, тащил за собой мешок с золотом, обдирая руки, локти, колени, но, не замечая этого. И, наконец, самый трудный, как мне думалось, участок пути остался позади, я выбрался-таки наружу, сохранив большую часть из двух партий драгоценного металла.

Прежде чем двинуться дальше, вдоль гребня скалистой гряды, я бросил взгляд на то место, откуда только что вышел. И в это мгновение земля вздрогнула так, что мне не удалось устоять на ногах. Из небольшой пещеры, которой заканчивался лаз, вырвались клубы дыма, а за ними показалась алая лава. Огненный поток ринулся вниз, и в сгущавшихся закатных сумерках моим глазам открылось великолепное зрелище. Но любоваться им не было времени. Спрятав свой мешок с золотом и большую часть того, что было в моих карманах, в самом надежном месте, какое только смог выбрать, — высоко над дном теснины, по которой должна была течь лава, — я бросился бежать вдоль гребня. Лишь оказавшись на безопасном расстоянии, остановился, чтобы передохнуть и посмотреть на огненный поток, стремительно заполнявший теснину справа от меня.

«В конце концов, — думал я, — в моих карманах еще осталось немало золотой породы. В ней золота явно больше, чем кварца. Даже если и не удастся, потом взять то, что спрятал здесь, у меня все же останется целое состояние. А потому — слава Инкалу!» Увы, я был слишком неопытен, чтобы понять, что эти примерно двадцать фунтов золотого кварца не смогут покрыть и малой части расходов за семь лет обучения, причем в столице страны, где жизнь дороже, чем в любом другом месте. За всю свою жизнь я еще ни разу не видел такого богатства, а потому был счастлив.

Вера в ведущую руку Провидения необходима всем без исключения. Разница лишь в том, что людям с малыми знаниями и жизненным опытом ближе Бог, олицетворенный в какой-либо форме, например, в каменных или деревянных идолах; те же, кто обладает более широкими познаниями и осознает безграничность жизни, признают Бога, чья сила бесконечна. Но не так уж важно, каким человек представляет себе Бога, которому поклоняется, — Высшим Духом — андрогином или как-то иначе, — ибо те Существа, что управляют течением событий, выполняя кармический закон Предвечного, видят веру в сердцах смертных и не позволяют этому закону быть беспощадно суровым, не смягченным милосердием. Ведь если разрешить иссушающим силам уныния и отчаяния губить эту веру, то под вопросом окажется само существование человеческой добродетели, а такая катастрофа несовместима с Богом, следовательно, по закону недопустима.

То же и с верой атлантов в Инкала. Для моего народа Инкал, символом которого являлся сияющий диск солнца, был чисто духовным представлением. Но что из того, что он существовал лишь в умах его почитателей (разумеется, рядом с Вечной Первопричиной, неоспоримой для любого здравого рассудка)? Наша религия воспитывала высокую нравственность, питала веру, надежду и любовь. В сердцах посейдонцев обитала твердая вера в Духа Жизни, Отца всего Сущего, и этого было достаточно, чтобы люди соблюдали принципы, считавшиеся наиболее угодными Ему.