Граждане - [8]
У него уже вертелись в голове всякие поправки, замечания, которые надо будет сделать Вейсу. Или… Да, это идея: надо предложить Стефану Свенцкому подготовить содоклад. Если только эти восемьдесят килограммов эрудиции изволят согласиться и найдут для этого время.
Потирая руки, Моравецкий прошел из кухни в комнату. На письменном столе уже горела лампа. Он сел, раскрыл блокнот, взял перо… Но застрял на первой же строчке: его томило бессознательное неприятное ощущение — как будто в комнате что-то было не на месте. Он поднял голову, оглядел мебель. Нет, ничего. Может, здесь душно, комната не проветрена?
Из квартиры наверху доносился громкий говор, потом зашумела вода в трубах. Взгляд Моравецкого вдруг остановился на стеклянной пепельнице. Он отложил перо и нагнулся к ней. Взял пепельницу в руки, поднес ближе к глазам. В ней лежала пустая ампула с отбитым кончиком и клочок ваты. Моравецкий долго разглядывал то и другое. Наверху включили радио, донесся голос диктора.
Когда он, вернувшись в кухню, сел около Кристины, ему в первую секунду страшно было задать вопрос — он как будто боялся услышать собственный голос. Сидел, уронив руки на колени, и пробовал собраться с мыслями.
— А ты так и не сказала мне, куда ходила после службы, — начал он тихим голосом.
— Да так, по всяким делам. Ничего интересного.
— Встретилась с кем-нибудь?
— Нет. У меня не бывает интересных встреч, это твоя специальность, Ежи.
— Что-то ты сегодня со мной неласкова, — сказал он с вымученной улыбкой.
Кристина прикрыла ладонью обе его руки.
— Не говори глупостей, профессор. Иди, работай.
Но какую-то долю секунды Моравецкому казалось, будто Кристина ждет, чтобы он первый заговорил.
— Я нашел в пепельнице ампулу, — услышал он вдруг собственный голос.
Кристина повела плечами.
— Ах, я забыла ее выбросить. Извини.
— Дело не в том… Ты себе что-то впрыскивала?
— Ну, так что же? Во время восстания я делала больше двадцати впрыскиваний в день. Наловчилась.
Моравецкий сжал челюсти, проглотил слюну.
— Зачем тебе понадобилось впрыскивание?
— Я в последнее время плохо себя чувствую. Ничего страшного, простое переутомление.
— А ты у врача была?
— Была. У Стейна.
— У Марцелия? — шопотом переспросил Моравецкий.
— Да. Я пошла к Стейну, потому что знала — он денег не возьмет. У нас до первого осталось всего около ста злотых. А жен своих друзей врачи лечат бесплатно.
Кристина пробовала усмехнуться, но от Моравецкого не укрылось, что нижняя губа ее не слушается.
— Что же сказал Марцелий?
— Он исследовал меня чуть не целый час. Обещал, если потребуется, устроить в клинику.
— В клинику! — повторил Моравецкий.
— Ежи, — сказала Кристина ровным голосом, — кажется, мое дело плохо.
У Моравецкого неприятно сохли ладони.
— Какой вздор! — прошептал он. — Какой вздор!
— Стейн предполагает рак желудка.
«Нет! — думал Моравецкий. — Нет! Не мог он сказать такую вещь!»
— Я выпытала у него правду чуть не силой, — нехотя добавила Кристина. — Ты знаешь Марцелия… Пришлось соврать, что другой врач уже поставил такой диагноз.
Она встала из-за стола, налила воды в стакан и пила маленькими глотками.
— У меня за тебя душа болит. Как-то ты один проживешь?..
Моравецкий пытался заглянуть ей в глаза.
— Это ошибка, — выговорил он с трудом. У него сжималось горло. — Да, да, врач ошибся.
Рука Кристины дрожала так сильно, что он отвел глаза.
— Сам же Марцелий рассказывал мне о случаях неправильного диагноза, — солгал он, чувствуя, что бледнеет.
— Ежи, мы с тобой взрослые люди!
— Разве взрослые должны верить в самое худшее? — почти крикнул Моравецкий.
— Нет. Но они должны уметь перенести самое худшее. Подумай об этом спокойно.
Кристина стояла, прислонясь к белому кухонному шкафу, и перебирала пальцами свои янтарные бусы. Янтари тихо позвякивали.
«Не может быть! — думал Моравецкий. — Не может жизнь так вдруг кончиться». Ему почему-то вспомнился один день его детства, когда он испытал такое же чувство.
— Врачи ошибаются чаще, чем ты думаешь, — сказал он, с усилием разжав губы.
Кристина не ответила, и в тишине слышен был только звон ее янтарных бус да чьи-то шаги наверху.
Моравецкий с ужасом говорил себе, что на этот раз испытание слишком тяжелое, что он его не выдержит. Нельзя осуждать человека, если он не выдержит такого испытания: раз он не может вынести боль, это значит только, что боль слишком сильна, — и больше ничего.
— Пойду позвоню Марцелию, — сказал он вставая.
— Только не сейчас, Ежи, пожалуйста! Он, наверное, сам позвонит тебе завтра в школу.
В комнате затрещал телефон, и Моравецкий шагнул к двери. Страшно было снять трубку — он боялся утратить последнюю надежду. Ведь это, может быть, звонит Стейн!
Он вошел в комнату с надеждой, что телефон умолкнет раньше, чем он подойдет к нему. Но в тот момент, когда он протянул руку к трубке, раздался третий сигнал.
— Слушаю.
В трубке послышался неуверенный голос Антека Кузьнара.
— Пан профессор?[5]
— Да, я слушаю, — повторил Моравецкий, преодолевая ощущение смертельной усталости.
— Простите, что так поздно. Я сейчас у Стефана Свенцкого. Вы уже знаете, что случилось?
Моравецкий только головой мотнул: он не мог выговорить ни слова.
Повесть построена как внутренний монолог героини, летящей в самолете из Варшавы в Париж (лишь изредка перебиваемый коротким диалогом с соседом-попутчиком). Мысль героини обращается к разным всплывающим в памяти эпизодам ее жизни. Вместе с героиней повести Брандыса читатель подходит к ответу на вопрос, заключенный в ее заглавии: человеку недостаточно для счастья внутреннего ощущения собственной правоты, ему всегда необходимы поддержка, признание, по крайней мере, внимание со стороны других людей.
Сборник историй по циклу Адепты Владыки. Его можно читать до истории Бессмертного. Или после неё. Или же вообще не читать. Вам решать!
Роман можно охарактеризовать как социальную драму. Время действия — сегодня. Место — небольшой подмосковный городок, работавший когда-то на градообразующем предприятии — деревообрабатывающем комбинате. Затем рейдерский захват, перепрофилирование на выпуск «химии». Новый хозяин, некто Осевкин, бывший бандит, подчинивший себе не только предприятие, но и весь городок, уже полгода не платит своим работникам зарплату. Страх и безволие царят среди жителей городка. Однако конфликт назрел, но проявился он всего лишь в написании на стенах частных гаражей и стене комбината угрозы в адрес хозяина, что если тот не заплатит, то… В это же время на комбинат приезжает «ревизор» от истинных хозяев комбината, обосновавшихся на Западе.
Не успел разобраться с одними проблемами, как появились новые. Неизвестные попытались похитить Перлу. И пусть свершить задуманное им не удалось, это не значит, что они махнут на всё рукой и отстанут. А ведь ещё на горизонте маячит необходимость наведаться в хранилище магов, к вторжению в которое тоже надо готовиться.
Это роман о простых вещах, которые лежат в основе всего сущего: о жизни и страсти, ненависти и лжи во спасение, надежде и вере… Эта книга о поиске своего предназначения, совершении роковых ошибок, о создании своей индивидуальной судьбы. Искать принца, а найти дьявола в человеческом обличий, жаждать космической любви, а обрести вселенское одиночество — все это вполне удается главной героине, вокруг которой закручивается водоворот необычайных событий.«Танец с жизнью» — одна из немногих современных книг, написанная в жанре экзистенциальной прозы, одна из самых пронзительных женских историй о любви.
Молодая женщина, красивая и смелая, перешла дорогу собственному счастью. Марину оставили все —муж, друзья, кредиторы. Единственная надежда— она сама... Роман «Ведьмы цвета мака» — история с голливудской интригой, разворачивающаяся в современной Москве. Здесь есть всё — и секс в большом городе, и ловко схваченное за хвост время становления русского капитализма, и детективный сюжет, и мелодраматическая — в лучших традициях жанра — коллизия.