Гравитация - [40]

— Не думаю, что я способна кого-то убить, — криво усмехаясь, я вновь принимаюсь за чай. Гаспар, словно ничего не произошло, так же спокойно пожимает плечами.

— В таком случае тебе надо просто отдать все в руки баланса. В мире все находится в равновесии, и рано или поздно, но баланс восстанавливается.

Сегодня Гаспар одет просто, рубашка с завернутыми рукавами слегка измята тем, что поверх нее была надета куртка. Он выглядит на удивление превосходно во всем, что носит, и ни разу мне не удавалось увидеть его в чем-то, что ему не шло. Я не знаю, что сильнее заставляет испытывать холодное желание обыграть его и привести к расплате — обманутое доверие или желание справедливости для других. Иногда кажется, что и то, и то. Иногда, когда я смотрю на его осторожные движения и проявляемую заботу, кажется, что я начинаю его ненавидеть за то, что он позволил мне поверить ему, а потом подтолкнул Габриила и Алана к решению убить меня.

Тем временем Гаспар чуть отодвигает штору на окне, позволяя лучам заката пробраться в дом. Облака не закрывают солнца, медленно наползая со всех сторон, и освещаются снизу еще не спрятавшимся светилом.

— Не составишь мне компанию? — Я стою у двери, ожидая его ответа.

— С удовольствием, — то, как могут отражаться на его лице чувства, сопровождаемые богатой на оттенки улыбкой и невероятным отблеском эмоций в глазах, повергает в восхищение. Особенно, когда вспоминаешь, что половина из них, если не больше, являются игрой.

Мы выходим из дома, и я привычно поднимаю руки, чтобы надеть капюшон, скрывающий раскраску на лице. Но Гаспар перехватывает их на середине движения и удерживает, не давая коснуться ткани.

— Не надо, — объясняет он мне так, словно я — маленький, несмышленый ребенок, — никогда не надо прятаться от мира. Носи с гордостью то, что принадлежит тебе — не важно, что их оставило.

— Я должна демонстрировать всем разбитое лицо? — недовольно возражаю я.

— Нет. Демонстрируй миру то, что тебя ничто не может лишить достоинства и превосходства, — с этими словами Гаспар опускает одну мою руку на сгиб своего локтя и шагает вперед, увлекая меня за собой.

Облака становятся красного цвета, отблески заката, обещающего наутро ветреную погоду, заставляют их превращаться в гигантские багровые перья, разбросанные по небу. Словно кто-то взял кисть и разукрасил небосклон яркими мазками. Солнце еще видно над горизонтом, небольшая полоска его сияет как кусок рубина.

Непривычно идти по улице вот так, вместе с кем-то. Я отвыкла от этого, и осторожно пробую вновь ощущение чужого присутствия рядом. Бросив пару косых взглядов на Гаспара, замечаю, что он как обычно спокоен. Каждое движение точно и размеренно, и большая фигура словно источает ауру достоинства и уверенности. И они медленно, но верно окутывают меня, заставляя неожиданно ощутить справедливость его слов. Сохранять достоинство и независимость. Я снова кошусь в его сторону и сталкиваюсь с направленным на меня взглядом. Гаспар смотрит ободряюще и с выражением в полной уверенности во мне. Я чуть сжимаю пальцы на его плече, давая понять, что оценила поддержку, и отвожу глаза.

Мы возвращаемся уже тогда, когда рубиновая полоска почти ушла за горизонт. Еще светло, но уже начинает смеркаться, и тени становятся длиннее, протягивая свои тонкие щупальца из всех темных закоулков.

— Не думай о плохом, — Гаспар позволяет моим пальцам выскользнуть из захвата его согнутой руки. Я открываю дверь и поворачиваюсь к нему.

— Попробую, но не думаю, что получится.

— Тогда постарайся дистанцироваться от тех, кто является причиной всего.

Я смотрю в дышащее искренним участием лицо, словно надеюсь заглянуть внутрь и увидеть то, что он прячет за ним. — Это будет еще сложнее. Ведь обычно шрамы нам оставляют те, кто был ближе всех.

Тишина возникает всего лишь на короткий миг, но она слишком глубокая, холодная и мрачная, чтобы сойти за простую паузу. Затем Гаспар качает головой, соглашаясь со мной, и уходит, пожелав доброй ночи и посоветовав не забыть принять лекарства. Закрыв дверь, я стою в темной тишине дома, осознавая снизошедшее откровение — он знает гораздо больше о моих мыслях, чем я предполагаю. Или же догадывается о них, почти так же, как если бы мог знать наверняка.

Глава 12

Если можно собрать воедино усталость от несколько бессонных ночей, острый взгляд слегка покрасневших глаз, похожий на ощущение метки от прицела снайпера и добавить к этому совсем немного от женщины в деловом костюме, то именно так получалась Анна Тагамуто. Она сидела расслабленно и непринужденно, но в каждую минуту была готова превратиться в бойца, готового отражать нападение. Единственное сравнение, приходившее в голову при виде нее, было — текучая, меняющая форму ртуть. Мы сидели в небольшом кафе, куда она пришла, согласившись на мою просьбу встретиться в месте, которое могло быть хорошо просматриваемо и, с другой стороны, не позволяло никому незаметно наблюдать за нами.

— Значит, Вы полагаете, что знаете, кем является Художник, — Тагамуто выглядела вполне доброжелательно, но это не могло ввести меня в заблуждение. Она была настороже, но я не могла не понять ее. Когда я позвонила и попросила связать меня с тем, кто ведет дело по серии последних убийств, подозрительность источал даже телефон полиции. Они не могли выйти на убийцу, «Художника» — так называли его полицейские вслед за прессой. А тут им звонят и говорят о нём. Нечего сказать, прямо в точку и вовремя.