Гравитация - [22]

Наконец, когда он больше не появлялся на лестницах, а одно из окон на четвертом этаже осветилось изнутри, я довольно улыбнулась. Половина дела была сделана…

Именно это я и вспоминала тогда, когда появился бывший. Сказать честно, я даже не слушала его, слишком уж сильно моя голова была занята обдумыванием дальнейших действий. Которые требовали от меня их претворения в реальность, а вместо этого я стояла, болтая о пустяках и теряя время.

Не думаю, что Габриила слишком удивило то, что я пробурчала что - то непонятное и, неопределенно махнув на прощание рукой, заторопилась к остановке автобусов.

* * *

Только дураки считают, что, желая спрятаться, надо вести себя супер - таинственно: низко надвинуть капюшон, идти короткими перебежками и занимать прочей ерундой, отчего станешь буквально сразу объектом внимания всех и вся. Оставаться незамеченным — значит, выглядеть обычно и сливаться с толпой. Поэтому я шла так же спокойно, как если бы возвращалась к себе домой или прогуливалась по улице. Чем больше ты смотришь по сторонам, тем меньше видишь и больше кажешься подозрительным. Я шла, неся пакет, кажущийся полным продуктов, но на самом деле, в нем преспокойно лежала измятая газета, создающая необходимую иллюзию. Просто женщина возвращается из магазина.

Дверь дома не была снабжена кодовым замком, и я буднично вошла в подъезд. Смяла пакет, выкинув его в мусорный бак, и направилась к черному входу, открывающему доступ к пожарной лестнице. Я не собиралась прохаживаться вдоль квартир с любопытными соседями.

Если бы дверь на лестницу была не заколочена, мне не пришлось устраивать весь этот цирк. Но сейчас я уже добралась до небольшого окна, подняла нижнюю часть рамы и, радуясь тому, что остаюсь небольшого роста и веса, выбралась на площадку перед лестницей, уходящей вверх. Нижние ступени были прямо над моей головой, и пришлось ухватиться обеими руками, чтобы опереться ногой на сколотый кусок кирпича в стене и взобраться на лестницу. Я преодолела пару пролетов и остановилась, чтобы передохнуть, оглядеться и решить — что делать дальше.

Квартал был похож на гнездо ленивых, сонных рептилий. Днем они заняты отдыхом или поиском пропитания, а к ночи оживают, чтобы напомнить о себе всем вокруг. Мне совсем не хотелось бы оказаться жителем одного из этих домов, я догадывалась, что это явно помогло бы мне скатиться на дно моего существования. А я оттуда планировала наоборот выбираться.

Четыре железных, ржавых пролета позади. Главное — не смотреть вниз и не думать о том, что ржавчина почти полностью съела старый металл. Я забралась на площадку нужного этажа и неожиданно вспомнила одну из картин моего детства.

Мне чуть больше одиннадцати. Я сижу на стуле перед столом, за которым сидит пожилой офицер. Мы оба молчим, он — потому, что ждет моего отца, а я — потому, что немного в ужасе от шума, напряженности, царящей в воздухе участка. Но главное, я не считаю себя виноватой. Все, что я сделала, я сделала с важной для меня целью.

Отец появился в участке, я понимаю это по выражению облегчения на лице офицера, который положительно не знает, что ему делать со мной. Будь я обычным подростком, он оформил бы меня как малолетнюю преступницу. Но, к несчастью или к счастью, мой отец хорошо знаком с начальником участка, и это заставляет офицера просто ждать.

— Она взломала замок, проникла в чужую собственность и была поймана за попыткой нанести ущерб имуществу владельца, — эти слова не говорят правды о том, что я сделала, они обтекают ее и оставляют в стороне. Человек, чье «имущество» в виде старой развалюхи в гараже я пыталась повредить, слишком распускал свой язык, называя моего отца далеко не лестными словами. Он говорил про папу что-то ужасно нехорошее, и это возмутило меня до глубины души.

Затем мы приехали домой, и каждый из нас молчал. А дома меня встретил вопль дорогой сестры, которая кричала и билась в истерике, что теперь ей будет стыдно общаться со своими друзьями, ведь все узнают, что я — воровка и преступница.

* * *

Я усмехнулась, подумав, что расстояние в столько лет так ничего и не изменило. Затем подергала кусок стекла, разбитого чьими-то стараниями, вытащила поддавшийся осколок и через обрадовавшуюся щель отворила задвижку рамы.

Освещенный несколькими неяркими лампами коридор уходил вдаль, и двери казались молчаливыми черными провалами в стенах. Сейчас я надвинула капюшон глубже и медленно направлялась к той двери, которая принадлежала квартире Гаспара. Оставалось надеяться, что я рассчитала все верно и не окажусь в совершенно другом жилище.

Тут явно не ставили мощные замки, нуждающиеся в большом опыте знакомства с их механизмами. Дверь была выкрашена под красное дерево, и кое-где краска начала сходить, обнажая узор доски. Я подняла руку к голове, вытащила шпильку, которая удерживала одну из прядей в хвосте и присела на корточки, рассматривая замочную скважину. Дверь открылась спустя пару минут, за которые я успела разобраться с замком и не один раз оглядеться вокруг, ожидая, что кто-то появится в коридоре и прервет мои действия воплями.

Внутри было темно и тихо. Занавески на окнах не были похожи на шторы, но их плотная ткань скрадывала весь свет внутри, словно втягивала его в себя. Я отдернула одну занавеску, и, щурясь от резкого света, огляделась. Вся квартира-студия состояла из одной комнаты, которая выглядела безлико и тихо. Несмотря на то, что было очевидно, что здесь живут, не ощущалось, что это — постоянное пристанище. Значит, Гаспар мог снимать эту квартиру, не являясь ее постоянным жильцом.